Когда все закончилось, я проводил Софью Андреевну в её покои, с тревогой следя за её состоянием. В первые часы после смерти мужа она беспрерывно рыдала, убиваясь, над его телом. И наши с сестрами попытки её хоть немного успокоить, помогали мало. Потом она замкнулась в себе, и весть о скоропостижной кончине Владимира от разрыва сердца она приняла внешне бесстрастно. Лишь в глазах промелькнуло жестокое отчаяние. С того дня она впала в прострацию, практически ни на что не реагировала, что-то иногда бессвязно шепча… Лекари только разводили руками — слишком велика трагедия, которую довелось пережить императрице, и подобные душевные раны исцелить куда сложнее, чем телесные…

Многие же из придворных, особенно представители древних родов, приняли новость о смерти Владимира с заметным облегчением. Условности были соблюдены, до государственного переворота, который был не за горами, дело не дошло, на престол всходил прямой наследник, сын Александра…

И только мы с великим канцлером, Владимиром Алексеевичем Громовым, настороженно наблюдали друг за другом. Он знал, что мне известен его страшный грех — вина в гибели императора, я знал, что он в любой момент может раскрыть тайну моего рождения. И встречаясь глазами, мы оба молчаливо отводили взгляд. Заключив своеобразное перемирие, мы соблюдали вынужденный нейтралитет.

Через пару дней должна была уже состояться моя коронация. Несмотря на траур, страна должна была обрести своего императора.

Как и всегда, в разгар моих размышлений о причудливом переплетении судеб и событий, в мою комнату постучались. Непривычно неулыбчивые, с залегшими на переносицах горькими морщинками, сестры легко проскользнули в мою спальню, заняв привычное место на кровати. Первой нарушила молчание Екатерина:

— Скоро мы покинем империю, Алеша… — и грустно посмотрела в окно.

— После твоей коронации мы отправимся к своим женихам в Европу. Там и состоится бракосочетание. Такова последняя воля императора. — устало объяснила Лиза.

— В последние дни произошло столько всего, что трудно все принять и осознать. Страшное преступление, совершенное Владимиром, ужасная смерть отца, позорная кончина брата…

Я изумленно посмотрел на них. Ведь было принято решение не афишировать все подробности гибели Владимира и состояние, в котором он был найден.

— Да, мы все знаем… — невесело усмехнулась Лиза. — ты думаешь, прожив столько лет во дворце, мы не обзавелись собственными источниками информации?

— В этот раз я предпочла бы ничего не знать! — поморщившись, возразила Катя.

Помолчав ещё, Елизавета неожиданно тепло улыбнулась:

— Но уезжать мы будем, Алеша, со спокойной душой! Ты станешь хорошим правителем. То, как ты проявлял себя в разных ситуациях — заставляет верить, что Россия в надежных руках.

— Ты добрый, ты смелый, ты сострадательный… — затараторила Екатерина, демонстративно загибая пальцы. Я начал стремительно краснеть.

— И скромный… — рассмеялась Лиза. — потом посмотрела на меня блестящими глазами, — и очень красивый…

Эту ночь девушки провели со мной. Мы много разговаривали в полной темноте, которая располагала к откровенности. Иногда плакали, утешая друг друга, потом находили повод так же искренне рассмеяться. Так сестры прощались со мной. И пусть останется тайной даже для нас — произошло ли что-то между нами в эту ночь, или это были только яркие и чувственные сны, вызванные теплом объятий…

* * *

Накануне коронации я отправился к матушке. Состояние её здоровья оставляло желать лучшего, и я боялся, что она не вынесет присутствия на длительной церемонии.