Когда девушка двигалась, серебро отражало свет, и уж, во всяком случае, вечером оно сочеталось бы с легкими серебряными бликами, которые появлялись в ее волосах от пламени свечей.

Королева установила моду на множество нижних юбок и очень узкую талию.

Покатые плечи оставались обнаженными, а изящный кружевной воротник (берта) спускался на грудь.

Воротник платья, выбранного Эльминой, был расшит серебряными блестками, в тон лентам на юбке; довольно прозрачный, он открывал линию груди, подчеркнутую синевой ткани.

— Надо сказать, на тебе оно выглядит лучше, чем я ожидала! — отметила графиня. — Но, я думаю, правильнее было бы надеть белое.

— Белое мне не идет, мама, — решительно сказала Эльмина, — но третье платье мне нравится.

Оно было из нежного материала цвета мускатных роз, любимых цветов в их саду.

Но когда девушка померила его, ей показалось, будто в нем она выглядит слишком маленькой для замужества.

Вот почему она решила надеть сегодня вечером более изысканное платье — синее с серебром.

Но и теперь, рассматривая свое отражение в зеркале, она подумала, что смотрится вовсе не как восемнадцатилетняя (восемнадцать ей исполнилось на прошлой неделе), а года на три или даже четыре моложе.

Но с этим уже ничего нельзя было поделать, и, спускаясь по лестнице, Эльмина размышляла о красавице леди Карстэйрс (она прекрасно знала имя нынешней дамы сердца маркиза), с которой он неизбежно начнет ее сравнивать, и это сравнение окажется не в ее пользу.

Девушка задержалась в своей спальне.

Не успела она пройти и половины лестницы, как услышала звук кареты, остановившейся у парадной двери, и с ужасом поняла, что это приехал маркиз.

Бартон ожидал его на крыльце, а два лакея уже раскатали изрядно потрепанную красную ковровую дорожку, которая использовалась для торжественных встреч уже не одно десятилетие, от парадной двери до кареты.

Эльмина колебалась, не зная, продолжать ей спускаться или повернуть назад.

Маркиз, двигавшийся быстрее, нежели она могла ожидать, вошел в дом через парадную дверь и, подняв голову, увидел девушку, все еще в нерешительности стоявшую на середине лестницы.

Ей ничего не оставалось, как сойти по ступенькам вниз навстречу гостю.

Фалькон протянул ей руку, и она присела в реверансе.

— Добрый вечер! — сказал он в ответ на ее приветствие. — Полагаю, вы одна из дочерей хозяина. Как я понял, вас у него три.

— Я самая младшая, милорд.

— Очень рад познакомиться с вами, — произнес маркиз.

— Папа с мамой ожидают вас в гостиной, — сумела выговорить Эльмина. — Сюда, пожалуйста.

Маркиз позволил Бартону снять с него нарядный выходной плащ на красной подкладке, затем отдал лакею высокий цилиндр и трость с позолоченным наконечником.

После этого он повернулся к Эльмине.

— Я в вашем распоряжении!

Девушка в это время напряженно думала над тем, как сообщить ему, что именно она и есть его предполагаемая невеста.

Сочтя подобное признание слишком неудобным для себя, она решила, что было бы лучше оставить решение этого вопроса матери и отцу.

Однако эта встреча дала ей возможность убедиться, какой неотразимой красотой обладает ее будущий жених.

Вблизи он был намного эффектнее, чем издали, ведь раньше она видела его только с определенного расстояния — на скаковом круге или на общем сборе охотников.

Когда рука маркиза, с которой он снял перчатку, коснулась ее руки, Эльмина ощутила исходящие от него волны, словно невидимые иголочки коснулись ее кожи, настолько они оказались сильны.

Чанг поведал ей, что подобные волны исходят и от людей, и от всего живого в природе.

Она понимала — власть Чанга над лошадьми, да и над другими животными, была результатом воздействия на них волн, посылаемых им.