– Так вот, Бонни, то, что я о тебе узнал, само собой разумеется, останется строго между нами. Бояться тебе нечего. Скажу только следующее: не появляйся на моих улицах вечером и держись подальше от моих баров, от моих увеселительных заведений! Тогда у нас с тобой все будет в порядке. Никаких проблем у меня, никаких проблем у тебя. Надеюсь, понятно?

В наступившем молчании она услышала, как Гас Варак с глухим стуком вонзил топор в колоду для разделывания туш и вышел к ним из-за длинного мясного прилавка.

– Лейтенант, вы ведь говорите с моей дочерью, не забывайте.

И все-таки что-то в этом клоунском недоделанном лице внушало невольный страх. Его улицы, его бары... Да, такой вполне способен разрушить все то, что, казалось, уже начало выстраиваться! К тому же в зале магазина были и другие, кто слышал их разговор. Уолтер Варак, опустившись на одно колено в узком проходе, помечал бирками консервные банки и ставил их на нижнюю полку. В самом конце прилавка молча стоял Рик Стассен, толстый блондинистый мясник с голубыми глазами...

Она неподвижно сидела у окна своей небольшой комнатки на третьем этаже их дома, прекрасно понимая, что пора возвращаться. Иначе будет еще труднее. Пластинка снова закончилась. Бонни механически протянула руку, сняла адаптер, положила его на крючок и выключила проигрыватель. Его подарили ей на Рождество Гас Варак с Яной... На углу с громким шипением притормозил автобус, очевидно направлявшийся в центр города, туда, где было много-много движения и света, где мало кто помнил – да и не очень-то и хотел помнить, – что здесь происходило вчера или позавчера... Когда-то, совсем недавно, ей уже приходилось кружиться в бессмысленном, неотвратимо засасывающем водовороте точно такого же прилива, и сейчас достаточно было одного толчка, одного самого маленького толчка, чтобы она снова там оказалась, навсегда расставшись со всей этой размеренной добропорядочной жизнью, со всем этим спокойствием, со всеми этими людьми, которые доверяли ей только потому, что один из них имел глупость на ней жениться.

Бонни встала со стула, потянувшись, стряхнула с себя легкую онемелость мышц от долгого сидения в одном положении, прошла по коридору в ванную комнату третьего этажа, включила там свет, внимательно осмотрела свое лицо в висевшем над умывальником большом овальном зеркале. Смотрела и, казалось, отчетливо видела в нем то, что увидел там лейтенант Ровель. Чуть подрагивающие от внутреннего страха уголки полных губ, большие, красивые, серые, но... виновато бегающие глаза. Будто отчаянно пытающиеся скрыть что-то мерзкое, ужасное, непристойное... Она скорчила сама себе недовольную рожицу, достала из кармана губную помаду, слегка подкрасила губы и постаралась сделать рот не испуганным, а намного более решительным, чем тот, каким она его делала все последние месяцы.

Спустившись в магазин, Бонни увидела, как у кассы уже столпилась небольшая очередь покупателей с полными корзинками в руках, а Яна, сидя на ее месте, пытается как можно быстрее их обслужить. Натянуто, тем не менее улыбнувшись Бонни, она подвинулась чуть вправо, и они вместе быстро отпустили посетителей: Яна перебирала покупки и называла их цену, а Бонни тут же щелкала клавишами кассового аппарата и вслух сообщала покупателю общий итог.

А потом, когда все они, в общем-то не выражая особого недовольства невольной задержкой, ушли, Бонни уже одна подсчитала выручку за день, аккуратно сложила все деньги в одну стопку и перевязала ее специальной резинкой.

Старый Гас подошел к ней, вытирая руки о фартук. И неестественно радостным тоном посоветовал:

– Ты только не расстраивайся по поводу этого... ну, этого лейтенанта с клоунским лицом.

– Да нет, все в порядке.

– Ну, тогда давай улыбнись.

– Все в порядке, – повторила она, так и не улыбнувшись.

Похоже, Бонни собиралась сказать что-то еще, но тут к кассе подошел еще один, судя по всему последний покупатель с полной корзинкой в руках, и Гас, пожав плечами, ушел.