– Что нам с тобой до имени человека, которого ангелы уполномочили совершить правосудие? Главное – Пузана больше не существует и мы заживем, наконец, спокойно… Вот только Стаса жалко, – погрустнел Федор Самсонович. – Попал генерал в мясорубку – перемололи его вместе с бандитами.

Отставной полконик помрачнел.

Крепкая, необычная для теперяшних времен, дружба накрепко спаяла разных по внешности и характеру людей, когда то сведенных причудливой судьбой в казарму Инженерного училища.

Беспризорник военных лет Федорчук и сын преуспевающего ученого Новиков, выходец из семьи потомственного токаря Холмов и выпестованный женщиной одиночкой Окунев, сын потомственного военачальника Савелов и неожиданный ребенок секретарши одного из работников Центрального Комитета партии Варилов… Все они, остриженные наголо, переодетые в солдатское обмундирование, превратились в одноцветных курсантов. И это свое курсантское обличье, как это ни странно звучит, пронесли через всю жизнь.

Кем бы они не были: генералами и полковниками, подполковниками и майорами, линейными инженерами либо проектировщиками, прежде всего и важнее всего оставались верны несгибаемой курсантской дружбе.

У пенсионеров сохранилась не только память – они бережно хранили все, относящееся к своей истории: песни, мелодичные и, одновременно, вызывающе резкие, смешные и горькие истории, сведенные памятью в некий неписанный и неопубликованный сборник, свои традиции и манеры общения. Даже создали свой «фонд помощи», деньги которого лежали, наращивая мускулы, в Сбербанке.

Не прошло и часа, как Федор Самсонович забеспокоился,

И вот вслед за ушедшим из жизни Витькой Холмовым похоронен убитый во время схватки с бандитами Стас…

– Что нового у твоих друзей? – попытался оторвать отца от грустных мыслей Андрей. – Чем занимаются?

Оживший полковник принялся азартно рассказывать про Ефима Милова, который занялся проектированием интер»еров особняков дворцов «новых русских». Неплохо зарабатывает выдумщик, даже по заграницам раз»езжает. Инженер журналист Никита Окунев, в просторечии – Оглобля, выдал такую зубодробильную статейку, что у президентских подхалимов, небось, зуд пошел по телу – ни одна мазь не поможет…

Андрей и подсмеивался на стариковскими выдумками, и втайне завидовал молодости и энергии ветеранов Инженерной Академии. Дай Бог, чтобы у него сложились бы такие же отношения с бывшими милицейскими курсантами и нынешними сотрудниками родного уголовного розыска. Господи, сотвори чудо, сделай так чтобы майор сыщик на старости лет был таким же бодрым жизнелюбом, как курсанты сороковых годов.

Панкратов отец неожиданно заворочался на табурете, бросая выразительные взгляды на телефонный аппарат. Все понятно, мама Зина отпустила мужа на определенное время, приказала не задерживаться.

– Погоди, батя, ты не ответил мне: кто порешил Пузана, что тебе известно? – наседал Андрей, будто от осведомленности отставного полковника зависит судьба жены.

Панкратов отец ужом извивался, уходя от ответов на вопросы сына. Дескать, ничего он не знает и знать не хочет, все это ему – до лампочки, главное – нет Пузана.

– Ну, чего ты пристал ко мне, как банный лист к заднице? – не выдержал, наконец, он. – Твоя жинка порешила бандюгу. Костя посвятил, Негодин. Не велел тебе говорить, боится голову ему намылишь за болтливость… Ты уж вот что, сынок, не говори ему о нашем с тобой разговоре, очень прошу, – Андрей успокоительно улыбнулся. – А теперь побегу, простите старика. Мама Зина построже другого старшины командует, может и выдать внеочередной нарядец по кухонным делам…

Негодин навещал больного начальника почти ежедневно, если по сдужебным надобностям не мог появиться – звонил по телефону.