Удар — отклониться, удар — сместиться, удар — отпрыгнуть и броситься в ноги… Нет, неудачно, он легко ушел и чуть не перехватил меня за шею, я еле ноги унес паническим кувырком в сторону.

— Трусишка, да? — осклабился Ибрагимов. — Че бегаешь? Я твою маму в…

Оскорбление было классическим, и вестись на него я не стал. Провоцирует, понятно, а рефери, гад, молчит, словно ни черта не слышал.

— Тебя же ссыкунишкой зовут, да? — продолжал провоцировать Ибрагимов. — Саша Ссыкунишкин? Я тебя в рот…

Я зло оскалился. Поток оскорблений Ибрагимова разнообразием не отличался.

Пот застилал глаза. Сердце рвалось из груди. Дыхания не хватало. Каждое движение давалось с трудом. Тело не успевало за мозгом, который улавливал движения противника, но я не сдавался. Хрена вам всем, жирные рожи, опухшие от наглости! Ненависть — отличное топливо. Ибрагимов был для меня собирательным образом, олицетворением беспредела власть имущих, и это придавало сил.

Он все пытался зажать меня в угол и засыпать ударами, уверенный, что я не отобьюсь. Я прыгал вокруг него и все не мог пробить защиту.

Уложить меня не получилось, и противник начинал яриться, ему-то обещали легкую победу.

— Аккуратнее! — крикнул Витаутович.

— Минута! — надрывался тренер Ибрагимова. — Ломай его!

Ибрагимов попер буром. Я едва успевал уклоняться. И откуда в тебе столько сил, гад?

Обманный боковой от Ибрагимова, удар прямой в челюсть. Понимая, что не успеваю уйти, я повернул и откинул голову. Удар прошелся по касательной, задев скулу… Я был в секунде от нокаута!

А потом что-то изменилось.

Время будто на миг поставили на паузу, но прокрутили внутри меня. Я ощутил жидкий огонь, внутренним взором увидел маленькое солнце у себя в солнечном сплетении, разбрасывающие лучи к рукам, ногам, разливающее жар по позвоночнику. Все вокруг будто смазалось, крики болельщиков слились в протяжный механический гул.

Казалось, что если не выплесну эту опасную энергию, меня разорвет, как перегревшийся ядерный реактор. Не в силах сдержаться, я заревел и нанес молниеносный удар. Мой кулак смачно врезался в мясистый нос с горбинкой и, ломая хрящи, передал инерцию удара черепу. БУМ!

Голова Ибрагимова откинулась назад, веером разлетелись капли крови и пота, противник потерял равновесие и начал заваливаться назад…

…но устоял!

Он пошатывался, держась за разбитый нос.

В тот же момент ощущение, что во мне бурлит ядерный реактор, схлынуло, вернулись краски и голоса — так откатывается волна прибоя. Не дожидаясь, пока противник очухается, я уронил его, обхватил ногами его шею, блокируя ударную руку, и принялся душить.

— Расскажи еще раз… — прорычал я, — что ты там делал и с кем…

— Ы-й-а… — захрипел он.

— Что? Извини, не расслышал…

Рефери обеспокоенно забегал над нами. Ибрагимов попытался выпрямиться, достать меня левой рукой, но не хватало замаха. Тогда он напряг свои бычьи мышцы, попытался втиснуть вторую руку и разорвать захват — бездарно со спортивной точки зрения, но с его силой прием мог сработать. Потому я, обливаясь потом, напрягся так, что, казалось, вот-вот затрещат и порвутся связки.

— Молодец, Саня! Еще немного! И еще!

— Баба! Вставай, вставай, я сказал! — ревел тренер Ибрагимова. — Не позорь меня! Вставай!

Лицо Хадиса побагровело, тело начало слабеть, и он слабо — очень слабо, так, что я мог и не заметить — похлопал меня по ноге.

Сдался? Не поверю, что нет сил честно и открыто похлопать меня по ноге. Отпущу его — он вскочит и попрет в атаку, типа показалось тебе, мальчик.