В клетку Олег и Гоманюк вошли одновременно. Утомленные судьи без интереса на них уставились. И снова, не спросив о готовности, рефери объявил бой.

Гоманюк был одного роста с Олегом, одной комплекции — высокий, мускулистый, но не перекачанный. Минуту они кружили друг вокруг друга, обмениваясь ударами, сблизились, вошли в клинч… и тут Гоманюк коротким незаметным ударом врезал Олегу лбом в лоб.

Ах ты ж падла с говорящей фамилией!

Ошеломленный Олег отшатнулся, и Гоманюк воспользовался этой секундной растерянностью — ударил его по корпусу, и лишь тогда рефери остановил бой, оттеснил Гоманюка и принялся отчитывать.

— Дисквалификация! — орал Витаутович.

В два прыжка он оказался возле судейского столика, припечатал ладонь к столу с такой силой, что он треснул, стаканы с водой подпрыгнули и перевернулись, расплескав содержимое и заставив всех вскочить.

Рядом тут же образовалась охрана, особо борзый потянул ручищи к Витаутовичу, но так и замер, словно его парализовало. Тирликас уперся руками в стол и принялся что-то доказывать… Не «что-то» — он высказывал вполне обоснованную претензию. Судьи выдвинули встречную претензию и, пока не дошло до удаления, Витаутович вернулся ко мне, тяжело дыша и вращая глазами.

— Предупреждение. Представляешь? — процедил он.

Рефери дал сигнал к бою. Олег провел неудачный бросок в ноги и сам оказался на лопатках. Я бросился к клетке, сжал кулаки. Глаза застелила багровая муть. Давай, Олег, ты можешь!

— Он ногами не работает, заходи ему за спину! Заныривай! — крикнул я.

Олег попытался, но как борец он мне уступал, и не смог провернуть прием. Да еще сказалась подлая травма — из рассеченной брови потекла кровь, но бой никто не остановил. Гоманюк как-то легко опрокинул его и классически заломал руку.

Как Олег сдался, я уже не смотрел — от злости кровь пульсировала в висках, по венам растекался расплавленный свинец ненависти. Не отпускать это состояние! Пронести до финала, чтобы отправить противника в нокаут одним ударом!

Дальше все было будто в пелене: баюкая руку, из клетки выбрался Олег. Витаутович бросился его поддерживать, а я просто стоял в стороне, сжимая и разжимая кулаки. Осмотрев Олега, тренер подозвал медиков. До слуха донеслось: «Разрыв связок» — и травмированного бойца увели в санчасть. Похоже, Олег не сдавался до последнего.

Тем временем Витаутович молча подошел ко мне, осмотрел с ног до головы. Уголок его века дергался, ноздри раздувались.

— Суки, — проговорил я, и голос показался мне чужим. — Этого Гоманюка нужно было снимать с боя, а они ему — победу. Что за фигня, Лев Витаутович?

Лев Витаутович кивнул:

— Ты злись, Саня, злись. Не держи в себе. Главное, чтобы в бою эмоции не помешали. Думай, а не злись!

— Знаю.

Мы молча направились к восьмой клетке, где мне предстояло сразиться с Бабичем. Я сосредоточился и не реагировал на сторонние раздражители. Свист зрителей, голос ведущего слились в назойливый, но стихающий гул. Горячо. Как же горячо!

Перед тем, как мне войти в клетку, Витаутович положил руки на мои плечи, как в самый первый раз, когда успокаивал меня, и сказал:

— Саня, контролируй силу, иначе выгоришь до финала. А ты дойдешь, я верю.

Интересно, он ту самую силу имеет в виду, или я вижу намеки там, где их нет?

— Да, — кивнул я и занял красный угол.

В синем, куда обычно становился я, появился кудрявый черноволосый крепыш, похожий на цыгана. Рефери объявил бой.

Противник сделал бесхитростный прямой — я уклонился, чувствуя, как внутри бурлит энергия. Второй его удар я отбил, собрался вырубить его сокрушающим в печень, но сообразил, что сломаю ему ребра, и в последний момент остановил колено.