То есть неприятно удивились сразу, стоило оказаться на территории базы. Потом — когда увидели комнаты с пыльными матрасами и несвежим бельем в шкафу. После — когда поняли, что туалет, умывальники и душ — все общее, а комнаты с санузлами только у тренеров А сам душ… Квадратики плитки горчичного цвета на полу, на стенах кое-где они отвалились и виднелись серые латки цемента, пять леек с одной стороны, пять с другой, причем таких старых, что половина отверстий забилась, и струи летели куда угодно, только не на тело. Да тут, наверное, с семидесятых ничего не менялось!

Я попал только в третью очередь на помывку. Рядом мылись Игнат с белобрысым Жекой, который говорил:

— Тишкин, мы точно не в зоне? А то, помню, ты вчера кукарекал!

— Ща в лоб дам, — беззлобно ответил Игнат и пригрозил зубной щеткой. Потом выругался: — Знал бы, Жека, что у дубля не сборы, а такая шляпа, я бы перед Марокко на колени встал, чтобы он нас оставил в основе.

Похоже, не только я понял, что нас ждет месяц не курорта, а отбывания срока. Впрочем, мне было плевать, я был настроен рвать и метать, чтобы закрепиться в команде.

Предположение, что нас заселили в какой-то исправительно-трудовой лагерь, укрепилось, когда мы пошли ужинать. В столовой нас покормили жидкой гречневой кашей с куриными бедрами, к чему прилагалась ложка квашеной капусты, хлеб в неограниченном количестве, кубик сливочного масла и стакан компота из сухофруктов. Впрочем, у кое-кого компот превратился в алкогольный коктейль «Фигурная отвертка».

Утомленный полутора сутками в поезде, я вырубился сразу после ужина. Только веки сомкнул, как проверещал сигнал подъема, с трудом открыв глаза, в темноте я увидел Клыкова, вытянувшегося, как суслик, выскочивший из норы. В дверь постучали, оттуда раздался голос Сан Саныча:

— Подъем, н-на! Живо, н-на! Завтрак, собрание, кросс!

Клыков простонал, взял телефон, постоял с ним, потом с тоской положил его на прикроватную тумбу. Одеваться сосед начал, когда я уже выходил в туалет — как и в общаге, своих санузлов у гостей базы не было.

Я умылся и двинул в столовую, где на завтрак выдали молочную кашу из вермишели, нечищеное яйцо вкрутую и половинку плавленого сырка. Вершиной кулинарных излишеств шел вонючий растворимый кофе из жестяной банки.

Со мной за столик плюхнулись Ромка Клыков, Мика Погосян и Микроб. При виде вермишелевой каши Мика скривился и с искреннем интересом поинтересовался, правда ли это съедобно, или кто-то решил так над новичками пошутить, подложив им в тарелки столярного клея?

Видимо, этот же вопрос волновал Жеку и Игната. Жека ударил ложкой по столу, с грохотом отодвинул стул и отправился к столику, где обедали тренеры, а также добравшиеся до базы сборов врач — русоволосая женщина с серыми волосами, стянутыми в хвост, — и здоровенный массажист, напоминающий тяжелоатлета.

— Виктор Иванович, по-вашему, это можно есть? — уперев руки в боки, спросил он, нависнув над тренерским столиком.

— Можно, — невозмутимо ответил Киря и демонстративно доел вермишелевую кашу. — Видишь? Доел. — И добавил: — Вкусно.

Жека побагровел, подумал, а потом решил сыграть на публику:

— Ну хорошо, если вам каша нравится, Виктор Иванович. Но я сейчас не за себя говорю, а за всех ребят: что за ерунда? Куда вы нас привезли? Дубль ЦСКА выкладывал сегодня фотки со сборов в Сочи, так у них там отель — пять звезд! Гребаный «Зенит» — на самолете прилетел всеми составами, включая юношей! А у нас что?

— Сел на место! — рявкнул Сан Саныч. — Вы с Тишкиным вообще тут на птичьих правах! Только пикни, оба вылетите из команды и отправитесь играть на Сахалин! Вон, бери пример с Матвеева, Гребко, Ранюкова! Ветераны клуба, и не жалуются!

Ветераны и правда не жаловались, но к завтраку не притронулись.