Людмила Уварова. Нескучный сад
Нескучный сад ПОВЕСТЬ
И Х БЫЛО ПЯТЕРО, ПЯТЬ РАЗЛИЧНЫХ ХАРАКТЕРОВ, ПЯТЬ ДРУЗЕЙ, ЧЬЯ ДРУЖБА, НАЧАВШИСЬ В ШКОЛЕ, ПРОДОЛЖАЛА ПОТОМ ЖИТЬ ДОЛГИЕ ГОДЫ. И ВОТ ОНИ ВЫРОСЛИ, БЫВШИЕ РОМАНТИКИ, МЕЧТАТЕЛИ, ВЫДУМЩИКИ. И НАСТОЯЩАЯ, БОЛЬШАЯ ЖИЗНЬ РАСКРЫЛАСЬ ПЕРЕД НИМИ, И ПО РАЗНОМУ СЛОЖИЛИСЬ ИХ СУДЬБЫ. В ЭТОЙ НЕБОЛЬШОЙ ПОВЕСТИ АВТОР СТРЕМИТСЯ ПЕРЕДАТЬ ХАРАКТЕР ПОКОЛЕНИЯ, ТЕХ САМЫХ ЮНОШЕЙ И ДЕВУШЕК, КОТОРЫЕ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ ПРЯМО СО ШКОЛЬНОЙ СКАМЬИ ВЛИЛИСЬ В РЯДЫ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ЗАЩИЩАЛИ СВОЮ РОДИНУ ОТ ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ.
1
Переулок наш назывался смешно и необычно – Верхний Чудаков переулок. Никто не знал, почему Верхний, ведь Нижнего Чудакова и в помине не было. И вообще, почему Чудаков? Мой дедушка – старый наездник, которого звали по имени отчеству все завсегдатаи бегов, говорил: «А что в том такого? В нашем переулке испокон веку одни чудаки проживают…» Должно быть, он был прав. Потому что даже теперь, спустя годы, мне думается: нигде еще я не встречала таких удивительных, странных людей, волею судеб живших по соседству в одном переулке. У нас жил Иван Петрович, буфетчик в чайной «Радость», старый, очень худой человек, писавший стихи и охотно читавший их всем и каждому. За одну ночь он мог исписать целую тетрадь, сочинив и поэму, и стансы, и просто, как он выражался, лирически бездумные вирши. Жила у нас актриса, некогда гремевшая на всю провинцию, хрупкая, очень хорошенькая старушка с кукольным личиком, Мария Антоновна Заболотская. Зимой она ходила в ветхой бархатной шубке, а летом – в сильно открытых платьях, расшитых стеклярусом, на плечах – пестрое боа из каких то невиданных перьев. По утрам она обтирала лицо кусочком льда. Летом лед доставлял мороженщик Матвей, огромный детина, обладавший необычайно зычным голосом. Мария Антоновна уверяла, что в нем погиб бас первой величины. Она была одинокой. В двух ее маленьких комнатках, где все стены были увешаны ее портретами в различных ролях, вместе с нею проживало что то около дюжины кошек, которых она нежно любила. Особенно умным считался старый кот, родоначальник всего ее кошачьего племени, по имени Лоэнгрин. Тощий, с пролысинами на лбу и наполовину оторванным хвостом, Лоэнгрин ходил за ней по пятам, как собака. И когда она оборачивалась к нему и совершенно серьезно спрашивала: «Ты не устал, Лоэнгрин?» – он отвечал ей, то ли мурлыкнув, то ли всхлипывая. Рядом с ней в доме проживал часовщик Кошиц, обрусевший чех, мастер на все руки – он умел чинить все: от водопроводного крана до велосипеда. У него была привычка говорить с самим собой, причем, если его спрашивали, почему это он разговаривает сам с собой, он отвечал: «Потому что я не нашел более интересного собеседника…» Жил у нас в переулке старый моряк, которого мы все, ребята, звали просто «дядя Костя». Это был невысокий моложавый человек, шумливый и словоохотливый, знавший множество занимательных историй. Он объездил полмира, был в Америке, в Австралии, плавал вдоль берегов Африки. Его комната была заполнена всякими диковинками, привезенными из разных стран: на полках лежали окаменевшие морские звезды, причудливые сплетения кораллов, мох и странные, чудные растения, добытые с морского дна. Но самое интересное, по моему, была рыба меч, лежавшая в пузатой банке со спиртом. Как живые, глядели немигающие прозрачные глаза чудовища, и казалось, еще немного – и морская хищница бросится и вопьется в тебя своей длинной и в самом деле похожей на меч пастью. Мы, ребята из Верхнего Чудакова, жили между собой дружно – учились в одной школе, ходили купаться на Москву реку, вместе бегали на коньках. |
