— Меня зовут Тамара Ивановна, может быть, это вам пригодится в будущем, а пока — будьте здоровы, всего хорошего!

Блыш торопливо распрощался и ушел, явно растерянный. Хабаров не вмешался в словесную перепалку, лежал посмеивался, а когда дверь за Блышом закрылась, сказал:

— Зря ты так строго, Тамарочка.

— А что он вас расстраивает? Думаете, не вижу? Прилетел… Расхвастался… Мы… у нас… летаем… Подумаешь, какой Чкалов нашелся…

— Молодой, не все еще понимает.

— А я, по-вашему, старая, да? Я понимаю, он не понимает?

— У тебя же специальность другая. Твоя должность нежная.

— Нежная! Вот как вколю сейчас витамин, узнаете, какая у меня должность. Прилетают тут всякие тоску наводить. Скажу Сурену Тиграновичу, чтобы больше никого не пускал…

— Ладно. Лучше шепни по секрету: мать в город собирается или не собирается?

— Не знаю. Слышала, Клавдия Георгиевна говорила ей: «Поезжайте, мы тут и без вас вполне управимся». А Анна Мироновна вроде сомневается. Тревожится.

— Ну что с ней делать, Тамарочка? Книжки мне нужны. Пропадаю без книжек: пишу, пишу, а все не то получается. Нет шампура. Знаешь, что такое шампур? Железка прямая, жесткая… На ней шашлык готовят. А без шампура какой шашлык? Так — мясо. Разрозненные кусочки.

— И чего вы такой беспокойный с этими записками сделались? Куда спешите? Отдыхали бы. Бюллетень и так оплатят. Скучно — художественную литературу почитайте. У нас в поселке библиотека хорошая, скажите, что принести, я принесу.

— Бюллетень оплатят — это верно, но есть на свете вещи и поважнее денег. Или, по-твоему, нет?

— Есть. Почему нет?

— Признаешь. А что поважней?

— Любовь.

— Любовь? Может быть… может быть… А работа?

— Это, я думаю, смотря какая.

— Работ на свете бывает всего две: полезная и бесполезная. Тамара показала пальцем на хабаровские листочки, сложенные в аккуратную стопку, и спросила:

— Эта полезная?

— Стараюсь, — сказал Виктор Михайлович. — Тем более что другую я сейчас все равно делать не могу.

Он писал:

Человек открывается, как земля из-под снега, — протаиванием, частями: более выпуклое выходит на свет раньше, низинное — позже. Помнить об этом постоянно. Особенно готовя молодых испытателей. Первые успехи часто оказываются вреднее первых неудач, особенно если даются слишком легко. Осторожность, внимательность и сомнение — главные составляющие правильного подхода к делу.

И на другом листке:

Однолинейного прогресса только вперед, только вверх практически не бывает. Прогресс как дыхание: вдох — выдох и снова вдох — выдох. Если опытная машина на первых полетах балует послушанием и миролюбием, бойся ее. Будь настороже и старайся предвидеть, с какой стороны последует удар.

На третьем листке:

Теперь уже никого не надо убеждать, что летчику-испытателю необходима инженерная подготовка. Не столько диплом, сколько подготовка по существу. Перед летчиками с надежно развитым инженерным мышлением надо больше вскрывать дефекты. «Инженерная анатомия» ни в коем случае не должна затмевать «инженерную патологию». Конструкторы свое построят и без нас, нам же их работу судить, а не просто констатировать: это хорошо, вот это плохо. Мы должны возможно точнее прогнозировать, где, почему и когда хорошо может вдруг превратиться в плохо или даже в очень плохо.

И опять в скобках, словно реплика будущему оппоненту:

Знаю, есть негласная тенденция: хорошо бы заменить испытателей автоматической аппаратурой.