Штаб занял три комнаты в верхнем этаже дворца мэра. В спальнях офицеры поставили койки, сложили свои вещи, а в соседней комнате, приходившейся как раз над маленькой приемной в нижнем этаже, устроили нечто вроде клуба, не отличавшегося особыми удобствами. В клубе стояли несколько стульев и стол. Тут офицеры писали и читали письма, разговаривали, пили кофе, работали и отдыхали. В простенках между окнами висели картины, на которых были изображены коровы, озера и маленькие крестьянские домики, а из окон открывался вид на город и залив, на гавань, где стояли торговые суда, и на гавань, где угольные баржи подходили к причалам, грузились и уходили в море. Они смотрели из окон на улицы маленького городка, которые стягивались от площади к заливу, на рыбачьи лодки, стоявшие на якоре со свернутыми парусами, и вдыхали запах вяленой рыбы, долетавший сюда с отмели.

Посредине комнаты стоял большой стол, и за ним сидел майор Хантер. Чертежная доска одним концом упиралась ему в колени, другим лежала на столе; вооружившись рейсшиной и наугольником, Хантер работал над чертежом нового подъездного пути. Чертежная доска ерзала, и майор злился на нее. Он крикнул через плечо:

— Прекл! — и потом: — Лейтенант Прекл!

Дверь в спальню открылась, и на пороге появился лейтенант. Одна щека у него была намылена. В руке он держал кисточку.

— Да? — сказал он.

Майор Хантер качнул чертежную доску.

— Мой треножник еще не пришел с багажом?

— Не знаю, сэр, — сказал Прекл. — Я не смотрел.

— Так посмотрите. Без подставки, да при таком освещении! Придется еще раз сделать в карандаше, прежде чем начинать тушью.

Прекл сказал:

— Хорошо, я побреюсь, тогда посмотрю.

Хантер с раздражением перебил его:

— Подъездной путь гораздо важнее, чем ваши заботы о собственной внешности. Поищите в той груде парусиновый чехол, вроде футляра для хоккейных клюшек.

Прекл вышел. Дверь направо открылась, и через порог шагнул капитан Лофт. Он был в каске, при бинокле, при револьвере и с множеством кожаных сумок и чехлов. Войдя в комнату, он сейчас же стал снимать с себя всю эту амуницию.

— Знаете, этот Бентик просто сумасшедший, — сказал Лофт. — Вышел на дежурство в фуражке, так в ней и шествует по улице.

Лофт положил на стол бинокль, снял сначала каску, потом сумку с противогазом. Кучка амуниции на столе мало- помалу росла.

Хантер сказал:

— Не оставляйте это здесь. Ведь я работаю. А почему бы ему и не быть в фуражке? В городе тихо. Мне эти жестянки самому надоели. Тяжелые и смотреть мешают.

Лофт сказал педантичным тоном:

— Ходить без каски не годится. Это плохо действует на население. Мы должны быть в боевой готовности, соблюдать устав и не отступать от него ни на йоту. В противном случае неминуемы осложнения.

— Почему вы так думаете? — спросил Хантер.

Лофт вытянулся. Его губы решительно сжались. Рано или поздно у всех появлялось желание щелкнуть Лофта по носу за его всезнайство. Он сказал:

— Я ничего не думаю, а просто излагаю параграф двенадцатый устава о поведении в оккупированных странах. Устав разработан очень тщательно, — он добавил: — Вам… — потом поправился: — Всем следует ознакомиться с параграфом двенадцатым.

Хантер сказал:

— А бывал ли его составитель в оккупированных странах? Здешний народ совсем безобидный. На мой взгляд, они смирные, послушные.

Прекл вошел в комнату, все еще не стерев со щеки мыла. Он нес коричневую парусиновую трубку, позади него шел лейтенант Тондер.

— Это? — спросил Прекл.