|
– Нет, – решительно сказала она. – Я не могу тебе этого обещать. – Тогда мне придется запереть тебя в твоей спальне. Я не потерплю ослушания, Джоан. Роберт Макферсон – человек опасный. Ты сама в этом убедилась, когда осколок камня поранил тебе щеку. Его слова не слишком обеспокоили Синджен; в конце концов, теперь с ней были Алике и Софи. Втроем они смогут оградить Колина от любой опасности. – Я согласна с тобой, – сказала она. – Он действительно опасен. Это странно, ведь у него такое хорошенькое лицо. – Может быть, именно из за этого он и стал таким подлецом. Впрочем, это не более чем мое предположение. Когда он повзрослел и достиг возраста мужчины, черты его лица не сделались тверже, как тому надлежало быть, а, напротив, смягчились. Вот он и ожесточился, стал злобным и упрямым. Ну что, жена, будешь ты меня слушаться или нет? – Ах, Колин, ты же знаешь: в большинстве вопросов я охотно подчиняюсь твоей воле. Но в некоторых делах ты должен позволить мне поступать так, как я считаю нужным. – Ну да, разумеется, и одно из этих твоих «некоторых дел» – наше супружеское совокупление. – Вот именно. – Ты говоришь об этом с такой уверенностью, потому что знаешь – я не такой мерзавец, чтобы овладеть тобой теперь, когда ты еще не оправилась после болезни. Я прав? Он был прав, и Синджен пришлось утвердительно кивнуть. Он вздохнул, запустив пальцы в свои густые черные волосы. – Джоан, я дурно вел себя с тобой, когда приехал домой из Эдинбурга в первый раз. – О да, ты вел себя как невыносимо мелочный, гадкий невежа. – По моему, ты сгущаешь краски, – возразил он, несколько смутившись. – Во всяком случае, теперь я убедился: мои дети очень к тебе привязались. Мой маленький шестилетний сын рисковал жизнью, чтобы приехать за мной в Эдинбург. – Я знаю. Когда я вспоминаю об этом, у меня кровь стынет в жилах. Он очень храбрый мальчик. – Он – мой сын. Она улыбнулась. – А Далинг, когда ее удается уговорить вынуть палец изо рта, поет тебе дифирамбы. Впрочем, ее хвала больше относится не к тебе, а к твоей лошади. Колин был явно озадачен и, к удивлению Синджен, казался немного расстроенным. – Теперь ты согласен, что руководить ведением домашнего хозяйства – это мое законное право и прямая обязанность? – Наверное, ты права. Кстати, Макдуф сказал, что ты попросила его передать мне кое что на словах. Ты будто бы сказала, что не собираешься красть мою шкатулку. Что ты хотела этим сказать? – Я хотела сказать, что вовсе не желаю что либо у тебя отбирать, что я бы ни за что не стала покушаться на то, что принадлежит тебе, – как эта шкатулка, которую ты прятал в дупле дуба, чтобы ее не увидел твой жадный брат. Я просто хочу разделить с тобой то, что принадлежит нам обоим. Я не Малколм и не твой отец. Он отвернулся. – Я вижу, что Макдуф чересчур разговорился. – Он просто хотел, чтобы я лучше поняла тебя. А когда у тебя день рождения? – В последний день августа. Но зачем ты спрашиваешь? Она только молча покачала головой и улыбнулась. Интересно, стихи каких поэтов ему нравятся больше всего? Подумав об этом, Синджен зевнула, на сей раз уже непритворно, и Колин сказал: – Спи. Я нисколько не сомневаюсь, что твои братья не преминут явиться сюда по следам своих жен. Так и быть, даю тебе разрешение защищать меня от этой парочки. Кстати, насколько я могу судить, их жены не подозревают о том случае, когда их супруги вломились в нашу спальню. |
