|
Следующим графом и лэрдом должен был стать мой брат. А я для отца ничего не значил. Я понимал это, как понимал и то, что это неправильно и несправедливо и что это причиняет мне боль. Это было как если бы у нас с Джоан был сын, а мы бы не обращали на него никакого внимания, потому что Филип родился раньше. Что до моего брата Малколма, то у него также не было причин меня ненавидеть. Ведь у него было все. Если у кого из нас двоих и были причины для ненависти к другому, то таить злобу должен был бы не он, а я. Теперь об Арлет, моей тетке. Она любила моего отца и ненавидела свою сестру, мою мать. После того как моя мать умерла, она хотела, чтобы отец женился на ней, но он этого не сделал. Что правда, то правда, меня она терпеть не может, а на моего брата только что не молилась, хотя вряд ли она сама понимает почему. Может быть, в самом начале ее неприязнь ко мне была порождена страхом – ведь я тоже был сыном лэрда и в случае смерти Малколма мог унаследовать земли и титул. – А вот я, Колин, не питаю к тебе ненависти. – Спасибо, Серина. По правде говоря, я не знаю, какие чувства питала ко мне Фиона перед своей гибелью. Надеюсь, что не ненависть. Сам я никогда не желал ей зла. – Я никогда не буду ненавидеть тебя, Колин, никогда. Очень жаль, что я не богатая наследница. Будь у меня большое приданое, тебе бы не пришлось уезжать в Лондон и жениться на ней. – Но я ведь женился, так что нечего об этом и толковать. А ты, моя дорогая, скоро поедешь в Эдинбург и будешь жить там со своим отцом. Ты будешь ездить на светские приемы и балы и встретишь множество интересных, привлекательных мужчин. Вот увидишь, Серина, так для тебя будет лучше. – Взрослые всегда так говорят, когда хотят оправдаться. – Но ты ведь тоже взрослая, – вмешалась Синджен. – Неужели тебе хочется и дальше оставаться в замке Вир? – Нет, не хочется, в этом ты права. Раз Колин не желает быть моим возлюбленным, мне лучше уехать. С этими словами она встала со своего места, вышла из за стола, не дожидаясь, когда Рори отодвинет ее стул, и выплыла из комнаты, не обращая ни малейшего внимания на ошеломленное молчание тех, кто в ней оставался. – Да, Колин, странные у тебя родственники, – сказал Дуглас. – А как насчет твоей собственной мамочки, Дуглас? – вмешалась Алике. – Как насчет ее обращения со мной, твоей женой? – Ну хорошо, Алике, ты права, – с широкой ухмылкой согласился Дуглас. – Что касается Серины… то я не знаю, Колин. По моему, она все таки с чудинкой. – Да, она такая. Немного не от мира сего. Ей всегда нравилось думать, что она ведьма, и она уже много лет балуется со всякими травами и готовит из них какие то зелья. – Однако ты не веришь, что она могла убить собственную сестру. И опоить тебя дурманом, чтобы свалить на тебя свою вину. – Нет, Джоан, не верю. Но Дуглас прав: Серина в самом деле странная. Она всегда была такой. Но Фиона все равно ее обожала и настояла, чтобы она жила с нами, хотя мне это не очень то нравилось. – А она не пыталась поцеловать тебя на глазах своей сестры? – Нет, Алике, не пыталась. Это началось после того, как ее сестра умерла. Когда я привез домой Джоан, она стала подстерегать меня за каждой дверью, вешаясь мне на шею. – Хорошо бы внести в это дело хоть какую то ясность, – сказал Дуглас. – Может быть, позвать сюда Далинг и обратиться к ней? – предложила Синджен. – У этой юной особы есть свое твердое мнение по поводу всех и вся. – Джоан, – сказал Колин, недовольно глядя на нее через стол, – ты почти ничего не съела, и мне это не нравится. |
