|
Говорили все не по английски, но Синджен понимала большую часть сказанного. Синджен больше не заговаривала с мужем. Надо отдать ему должное – по крайней мере, он пытался быть с ней любезным так же, как пыталась и она. Но на самом деле ей вовсе не хотелось быть с ним любезной. Ей хотелось ударить его. Она посмотрела на его профиль и не смогла отвести глаз, такой он был красивый. Легкий ветерок шевелил его черные волосы, подбородок был гордо вздернут, глаза закрыты. Он был шотландец, и здесь был его дом. Чайка с криком пронеслась в опасной близости от его лица, и он, откинув голову, весело засмеялся. А для нее этот край был чужим, здесь она не была дома. Она тоже гордо вздернула подбородок, глубоко вдохнула морской воздух и вместе с ним – резкий запах рыбы, людей и лошадей. Вокруг парома вились стаи чаек, крачек и сорочаев, надеясь, что пассажиры бросят им какие нибудь объедки. – На берегу мы сядем на лошадей и доедем до замка Вир, – сказал Колин. – Дорога туда займет не более трех часов. День нынче выдался солнечный, так что поездка будет приятной. Вот только… ты сможешь проехать три часа верхом? – Разумеется. Странно, что ты спрашиваешь. Ты же знаешь – я отличная наездница. – Да, конечно, но после прошлой ночи… Я хочу сказать – тебе не будет больно? Она медленно повернулась. – Похоже, ты очень доволен собой. Как странно. – Вовсе я не доволен. Я беспокоюсь о тебе, вот и все. А ты, по видимому, слышишь то, что хочешь услышать, а не то, что есть на самом деле. – На самом деле твой тон так и источает самодовольство. Ну, хорошо, Колин, предположим, я скажу тебе, что мне больно. Что ты тогда сделаешь? Может быть, наймешь носилки? И повесишь мне на шею табличку, гласящую, что я не могу скакать, потому что на мне слишком много пахали? – Твоя аналогия, быть может, и забавна, но не имеет никакого отношения к действительности. Если бы тебе было больно, я бы посадил тебя перед собой и мы бы ехали на лошади вдвоем. Ты сидела бы у меня на бедрах, и это облегчило бы твою боль. – Благодарю тебя, Колин, но я бы предпочла ехать одна. – Как тебе угодно, Джоан. – И еще я бы предпочла подольше побыть в Эдинбурге. – Эту тему мы уже обсуждали, и я объяснил тебе, почему мы уехали так быстро. В Эдинбурге тебе грозила опасность, а я не хочу, чтобы твоя жизнь подвергалась опасности. Поэтому я везу тебя в замок Вир. А сам вернусь в Эдинбург. И у тебя в замке, и у меня в городе будет множество дел. – Мне совершенно не хочется остаться без тебя в незнакомом замке среди незнакомых мне людей. – Какая тебе разница, знакомые они или незнакомые, – ведь ты будешь в замке хозяйкой. Если тебе что либо не понравится, ты сможешь сообщить мне об этом, когда я вернусь. Ты можешь даже составить списки того, что, по твоему мнению, необходимо изменить. По возвращении я непременно просмотрю их. – Ты говоришь так, будто я тебе не жена, а малолетняя дочь. Предположим, я буду недовольна кем то из прислуги – что мне тогда делать: уволить плохого слугу или всего лишь упомянуть об этом в списке, чтобы по возвращении хозяин… – Не хозяин, а лэрд. – … Чтобы лэрд мог рассмотреть этот вопрос и вынести решение? – Ты – графиня Эшбернхем. – Да? И какие же это дает мне права, кроме права составлять списки и обращаться к тебе с просьбами? – Ты нарочно пытаешься вывести меня из терпения, Джоан. Лучше посмотри на ту птицу – это чернозобик. |
