— Не знаю, — признался он. — Я пробовал пройти по нему, но там слишком узко для меня.
Крысы, пауки, кроты и прочая нечисть не могли поколебать ее решимость.
Друг Рафаэля силой удержал ее.
— Нет, Анни. Рафаэль никогда не простит мне, если с вами что-нибудь случится.
Анни вырвалась, и в ее яростном шепоте прозвучало отчаяние:
— Рафаэль не доживет до того, чтобы прощать или не прощать вас, если мы не поторопимся!
Барретт еле слышно выругался.
— Будьте осторожны, — вздохнул он.
Анни прыгнула. Она стояла на четвереньках, ничего не видя в темноте, но едва не задыхаясь от резкого запаха пыли, гнилых корней и грызунов.
— Я буду ждать, Анни, — прозвучали сверху слова Барретта. — Только не делайте глупостей!
Анни уже бежала к центру замка и не ответила ему. Она бежала, потом ползла, стараясь не прислушиваться к писку в темноте, и в душе оплакивала Люсиана Сент-Джеймса. Он мог бы стать совсем другим, намного лучше, если бы не его зависть. Ему было так мало лет, и, возможно, останься он в живых, он бы осознал свои ошибки.
В конце концов Анни доползла до завала. Ей стало трудно дышать, и Анни подумала, как у нее мало шансов на успех. Не найдя выхода, она принялась разбирать завал, а потом поползла дальше.
В некоторых местах старые стены так сближались, что она боялась застрять между ними. Ей было легко вообразить, как лет через сто обнаружат ее кости и заплачут над ними.
Воспоминания о матери, которая выбиралась по такому же подземному ходу из дворца султана, придало Анни смелости. Шарлотта Треваррен все преодолела, и она тоже сможет.
В конце концов, это семейная традиция.
Прошло много времени, и вдруг Анни ударилась макушкой обо что-то металлическое. Чертыхнувшись, она подняла повыше руки и толкнула что-то, молясь про себя, чтобы по ту сторону не оказалось своры мятежников.
Это что-то, очень тяжелое, упало на каменный пол, подняв такую тучу пыли, что Анни на мгновение ослепла. Тогда она поползла, кашляя, на свет, пробивающийся из высокого окна, и поняла, что находится в пустой камере. Перед ней лежал разбитый шкаф, который она перевернула.
Она ждала, почти уверенная, что сейчас ворвется охрана и арестует ее, но никто не появился. Анни подошла к двери и прижалась к ней ухом, стараясь услышать голоса или шум шагов, но все было тихо. Она не была уверена, что находится в нужной части замка, так как подземный ход оказался извилистым и путаным, но надеялась на лучшее.
Когда Анни попыталась открыть дверь, стало ясно, что этой камерой не пользовались много лет. Она уже решила, что ей не хватит сил, но тут петли заскрипели, и она выбралась в коридор.
Здесь не было окон, в темноте Анни мечтала о свече или хотя бы о спичке. Она продолжала свой путь, цепляясь за стену и вздрагивая, когда паутина ложилась ей на плечи. Наконец она опять увидела свет и узнала место, где была с Люсианом. Теперь она знала, что тюрьма рядом.
Закусив губу, Анни смело, но с благоразумной осторожностью двинулась дальше. Она уже давно потеряла свою шапку, и волосы упали ей на спину. Она уже столько времени провела в пыли и грязи, что не могла припомнить, когда бы так мечтала о хорошей ванне. Даже во время своих прежних дурацких эскапад ей не удавалось так вымазаться.
Услышав голоса, Анни остановилась и затаила дыхание. Она ужасно боялась, как бы ее не выдало биение сердца.
— Зачем тащить его на виселицу? — спросил один мужчина. — Он все равно в лихорадке и ничего не поймет.
Анни сдержала крик ужаса.
— Это вопрос принципа, — ответил другой. — Кто-то должен заплатить за преступления Сент-Джеймсов.
Анни прижалась к стене.
Мужчины продолжали разговор, время шло, тени удлинялись, а они все не уходили. |