|
Не с теми, кто славится благородством и добротой. Значит, вот что она о нем думает? – Ты считаешь меня благородным, Корри? – тихо спросил он. – Разумеется. Мы ведь женаты, не так ли? – Ты не думаешь, что Девлин женился бы на тебе, если бы ты спасла его от похитителей? Корри задумчиво нахмурилась. – Знаешь, я не слишком уверена. Девлин находит меня забавной, это правда. Но вряд ли он захотел бы каждое утро сидеть напротив меня за столом, даже при задернутых занавесках. – Ты считаешь меня добрым? – Конечно, ты чертовски добр. – Мне не нравится твой тон. В твоих устах это звучит так, словно я безвольный слабак и полный кретин. Вроде сэра Галахада, который не умел правильно держать меч и из за этого вечно попадал во всякие передряги. Корри рассмеялась. Маленькая ведьма! – О нет, Джеймс, у тебя сильные руки и широкие плечи, а что касается меча, я отчетливо припоминаю, как вые Джейсоном дрались на мечах в лесу, чтобы отец не поймал, и ты вынудил его отступить прямо в лужу. Сэр Галахад был настоящим рыцарем, просто тебе не нравится его имя. – Слабак. Но однажды Джейсон сбил меня с обрыва над долиной Поу. – Бьюсь об заклад, что ТЫ приземлился, не выпуская меча. – Точно, и едва не всадил его себе в живот. – Что же, могу только сказать, что женщины любят мужчин, умеющих как следует держать меч. Он молча смотрел на нее. Похоже, она не поняла, что сказала, хотя росла в деревне и имеет голову на плечах. – Теперь я с горечью прощаюсь со своей разгульной жизнью. Мое сердце не разбито, поскольку я исполнена решимости поладить с тобой: ведь все равно иного выхода нет. Я просила тетю Мейбеллу объяснить, что меня ждет, кроме поцелуев ямочек под коленками. Хотела все узнать подробно. И представляешь, что она сказала? Экипаж подпрыгнул на рытвине, и Джеймс схватился за специальный ремень, чтобы не упасть. – И что же? – «Колени?! – взвизгнула она. – Он хочет целовать твои колени?» И долго распространялась о том, что такие вещи джентльмены говорят девушкам, чтобы не вгонять их в краску. Я ответила, что все понимаю и согласна с ней, но что именно ты собираешься делать? После коленок? Она ответила, что тебя начнет трясти. Тогда я не поверила ей, но теперь осознала, что была не права. Ты дрожишь, Джеймс, и я это вижу. Она объяснила, что это означает одно: ты одержим вожделением, и это хорошо. Но ты джентльмен, и, даже если слишком молод, чтобы следить за манерами, все же я тебе небезразлична, и поэтому ты не набросишься на меня в экипаже. А потом улыбнулась и добавила, что было бы неплохо, если бы она ошиблась. Джеймс зачарованно ловил каждое слово. – И что же она сказала тебе еще? – Желание. Все дело в этом. Она улыбалась, вспоминая о своих ночах любви с дядей Саймоном. Можешь вообразить? Лично я не представляю дядюшку Саймона, целующего колени тети Мейбеллы. Родители не должны делать подобных вещей. – Может быть. А может, и нет. Мои собственные родители… ладно, не стоит. Но, Корри, что она сказала потом? – Ничего. Слышишь, Джеймс? Она ничего не захотела говорить. Только закатила глаза и посоветовала ничему не противиться и делать все, что ты захочешь, – если только не найду это столь отталкивающим, что испугаюсь за свою скромность, – и все будет хорошо. Мне захотелось огреть ее по голове, Джеймс, А она? Представляешь, что сделала она? Принялась напевать. – Она не упомянула о том, что я собираюсь выполнять все твои желания, если только не найду их столь отталкивающими, что испугаюсь за свою скромность? – Нет у тебя скромности. |
