|
Он отвечал поцелуями; его рука скользнула по спине, задержалась на попке и там осталась. На этот раз он не собирался ее шлепать. Теперь все было по другому. Корри отстранилась и внимательно взглянула на нее. – О, дорогой Джеймс, твоя рука… – Одежда, – пробормотал он, – слишком много одежды – Он схватил ее за талию и поставил на пол. – Мое терпение кончилось. И поэтому я собираюсь стащить с тебя все, до последней нитки. Ему было не до хороших манер. Он тянул, срывал и стаскивал ее одежду, тяжело и быстро дыша Корри мысленно возблагодарила Бога за то, что это не прелестное кружевное подвенечное платье, и лукаво улыбнулась. Если он может вытворять такое, то она сделает это не хуже. Она принялась расстегивать его одежду. И, умудрившись стащить с него рубашку, поцеловала в грудь. Вскоре оба остались обнаженными: она по прежнему стояла перед ним, Джеймс сидел на постели, обняв ее за талию, и ее груди были не дальше чем в трех дюймах от его рта. Он сглотнул, боясь, что сейчас взорвется. – Твои груди… я знал, что они восхитительны, но такого не ожидал, – выдавил он. Корри не двигалась. Не могла пошевелиться. Просто стояла, опустив руки на его плечи, пока он взвешивал на ладонях ее груди. И закрыл глаза, глубоко вдыхая ее аромат. Наслаждаясь его нежностью, поскольку его глаза были закрыты, Корри воспользовалась великолепной возможностью разглядеть его там, внизу. Совсем не такой, как в те ужасные дни болезни. Большой. Крепкий. И становится больше и крепче с каждой минутой. И все потому, что он сжимает ее груди? Ей нравились его прикосновения, но наблюдать за ним, видеть, как он набухает. – Джеймс, ты совсем не такой, как раньше. Ему хотелось одного – бросить ее на спину. Прямо сейчас. Ее груди… припасть к ее грудям, он… он... – Что? Ты о чем? – О Господи, только не это. Это не может быть правильно. Ее слова пробились сквозь облако вожделения, застилавшего мозг. Он смутно осознал, что она смотрит вниз. Он опустил глаза. Огромный и твердый, готовый взорваться. А чего она ожидала? О черт, ничего такого она не ожидала. – Ты видела меня голым, Корри, когда я болел… Корри сглотнула. – Но не таким, Джеймс. Не таким. И это не похоже ни на одно животное, которое я когда либо видела. – Я не жеребец, Корри. Я мужчина, и ты обязательно поймешь, что мы подходим друг другу. О Боже, ему хотелось рыдать, а может, и взвыть, но больше всего он жаждал, не произнося лишних слов, войти в нее, глубже, еще глубже. Он застонал, и Корри подскочила. – Джеймс, что с тобой? Это оказалось последней каплей. – Это вожделение, верно? – прошептала она, возбужденно блестя глазами. – Да! – прорычал он, схватил ее за талию и бросил на спину, а сам навалился сверху, устраиваясь между ее ногами. Первое же прикосновение к ней, запах ее плоти, звук дыхания, хриплый и громкий, подтолкнули его к краю и бросили в пропасть. Он еще сознавал, что ведет себя непозволительно, и если отец узнает об этом, попросту отречется от него. Но сейчас это не имело значения. Не могло иметь. Существовали лишь здесь и сейчас, только он и она, и он желал ее больше всего на свете. Джеймс поднял ее ноги, долго смотрел на мягкую плоть, легонько коснулся, и большего не потребовалось. Он содрогнулся так сильно, что отчетливо понял: вот вот прольется его семя, прямо в этот момент… но этого не должно случиться, просто не должно, иначе он сам бросится с обрыва в долину Поу. Он раскрыл ее пальцами, не думая о последствиях, и вошел. |
