– А если он хотел, чтобы его поймали?

– Думаю, да, такое возможно. И все-таки здесь явно что-то не так.

– И какова ваша теория?

Кейт нервно смеется.

– У меня ее нет. У меня, скорее, антитеория.

Илона лишь улыбается, явно надеясь услышать больше.

Кейт меняет тему.

– Итак, как там Тилли? Я давно ее не видела.

– Она стала слегка домоседкой. – говорит Илона, опуская взгляд на листья чая в чашке. – Не любит выходить на улицу. Наверное, из-за погоды. Ну, вы понимаете, темные вечера.

– Когда это началось? – спрашивает Кейт. – То, что она не выходит?

– Господи, я не знаю. Наверно, несколько недель назад. После Нового года. Она просто… – Илона на миг задумывается. – Дома она кажется счастливее.

– Кажется?.. – начинает Кейт и умолкает, подбирая нужные слова. – Как вы думаете, может, это как-то связано с тем вечером? Когда она уходила от нас. Когда она сказала, что ее схватил какой-то мужчина.

Илона смотрит на Кейт.

– Знаете, эта мысль действительно приходила мне в голову.

– И?

Илона пожимает плечами.

– Она клянется, что ничего не было. Говорит, что она все выдумала.

– Но это же странно, не правда ли? Сам момент. А теперь выясняется, что все сексуальные нападения в этом году похожи на то, что она описала изначально.

– Правда?

– Да. Об этом писали в газетах. Шесть случаев, начиная с Нового года. Во всех случаях фигурировал молодой человек в черном. И во всех случаях он грубо лапал и щупал женщин.

Илона едва заметно поеживается.

– По-вашему, почему она отказалась от своих слов? Может, она боялась обращаться в полицию?

– Честно говоря, не знаю. Мы почти не говорили об этом. Я была так сердита на нее за то, что она тратит время других людей, сердита за то, что она солгала. Мне было стыдно за ее поведение, я ведь мать-одиночка, и все, что она делает, так или иначе отражается на мне, а она так высоко ценит Джорджию, вас и вашу семью.

– Правда?

– Да. О господи, да. Еще как! До Джорджии у нее никогда не было настоящей подруги. Она восхищается ею. И, я думаю, мы с ней обе были до известной степени потрясены тем, что произошло в тот вечер.

– О, прошу вас, не надо! Ей не нужно переживать о том, что мы думаем. Или что думает Джорджия. Моя дочь крепкая, как скала. Ее ничем не прошибешь. Она толстокожая. Скажите Тилли: что бы ни случилось тем вечером, было это на самом деле или нет, она может рассказать Джорджии. Та никогда ее не осудит. Никто в нашей семье не осудил бы ее. Я вам клянусь.

Илона улыбается и кладет ладонь на руку Кейт. У нее на узком запястье тяжелая золотая цепь, ногти окрашены в серо-коричневый цвет.

– Спасибо, Кейт, – говорит Илона. – Большое спасибо. Я поговорю с ней сегодня вечером и посмотрю, есть ли что-то такое, о чем она недоговаривает. С вашей стороны было очень любезно проявить такую заботу.

Кейт натянуто улыбается. Это не любезность. Это отчаяние и страх.

* * *

По дороге домой Кейт заходит в супермаркет, где покупает по списку Джорджии все необходимое для выпечки торта. На кассе она снова бросает взгляд через улицу на вход в метро, подсознательно выискивая в толпе своего мужа, как будто отголоски его появления там две недели назад могут звучать бесконечно.

Домой Кейт идет окольным путем, мимо пары мест, упомянутых в газетном репортаже, мимо агентства недвижимости, сразу за кинотеатром. Там вокруг черного хода натянута полицейская лента, у тротуара все еще припаркована полицейская машина.