| Я перебежал на ту сторону Россель-Стрита, все время оглядываясь через плечо, и очутился на Монтес-Стрите, сам не понимая хорошенько — куда я бегу. Вдруг загремела музыка, и из Россель-Сквэра повалила толпа народа, предшествуемая красными куртками и знаменами «Армии Спасения». Пробраться через такую толпу, — поющих среди улицы и насмехающихся над ними по тротуарам, — я не имел никакой надежды, а назад вернуться боялся. В одну минуту решение мое было принято: я вбежал в белые ступени какого-то здания, напротив решетки музея, чтобы переждать там, пока не отхлынет толпа. К счастию собака остановилась, заслышав музыку, постояла в нерешимости и, поджав хвост, бросилась назад в Блумсбэри-Сквэр. Приближаясь, хор ревел с бессознательной иронией какой-то гимн на слова: «Когда мы лик Его узрим?»; и время, пока не схлынул поток народа на тротуар рядом со мной, показалось мне бесконечно длинным. «Тум, тум, тум», гремел барабан гулко и отрывисто, и я не тотчас заметил двух мальчуганов, остановившихся рядом со мной. «Погляди-ка», говорил один из них. «Что поглядеть-то?» спросил другой. «Ишь — следы. Кто-то босой. Знать, по грязи ходил». Я взглянул вниз: мальчишки остановились и глядели, разинув рот, на грязные следы моих мог по только что выбеленным ступеням. Прохожие толкали мальчишек и оттирали их прочь, но их проклятая смекалка была настороже. «Тум, тум, тум… Когда, тум, мы лик Его, тум, узрим, тум, тум». «Чтоб мне провалиться, — говорил один из мальчишек, — если по этим ступенькам не взошел кто-то босиком». — «И назад не сходил; а из ноги-то у него кровь текла». Самая густая толпа между тем уже миновала. «Гляди, Тэд!» — воскликнул младший из сыщиков тоном самого глубокого удивления и прямо показал мне на ноги. Я посмотрел вниз и тотчас увидел смутный очерк их формы, обрисованный брызгами грязи. На минуту я остолбенел. «Чудно! — сказал старший. — Право слово, чудно! Будто привидение ноги, ишь ты!» Он нерешительно подходил ко мне, протянув руку. Какой-то прохожий остановился посмотреть, что такое он ловит, потом девушка. Еще минута, — и он бы тронул меня. Тут я понял, что мне делать. Шагнув вперед, при чем мальчик с криком отскочил прочь, я быстрым движением перемахнул через ограду в портик соседнего дома. Но меньшой мальчик зорко уловил это движение, и не успел я сойти со ступенек на тротуар, как, оправившись от своего минутного изумления, он уже кричал, что ноги теперь перепрыгнули через стену. Все бросились смотреть и видели, как с быстротою молнии появлялись на свет Божий мои новые следы на нижней ступени и на тротуаре. «Что там такое?» — спросил кто-то. «Ноги! Глядите! Ноги бегут!» Весь народ на улице, кроме моих трех преследователей, стремился за «Армией спасения», и этот поток задерживал не только меня, но и их. Поднялись восклицания, удивление и расспросы. Кувырком перелетев через какого-то парня, я все-таки выбрался таки из толпы и через минуту бежал, сломя голову, вокруг Россель-Сквэра, с шестью или семью изумленными людьми, гнавшимися за мною по следу. Объясняться им было некогда, а то вся толпа, наверное, бросилась бы за мною. Дважды я огибал углы, трижды перебегал через улицу и возвращался назад тою же дорогой, и когда ноги мои стали гореть и высыхать, мокрые следы потускнели, наконец, я смог улучить минуту отдыха, воспользовался ею, чтобы оттереть ноги руками, и, таким образом, скрылся окончательно. Последнее, что я видел из погони, была маленькая кучка человек в двенадцать, рассматривавших в безграничном недоумении медленно высыхавший след ноги, причиненный лужею в Тависток-Сквэре, — след, столь же одинокий и необъяснимый, как единственная находка Робинзона Крузоэ в его пустыне. На бегу я согрелся до некоторой и бодрее продолжал свой путь по окружавшей меня теперь сети глухих переулков. |
