Изменить размер шрифта - +

— Я это уже понял.

Она повела его по каким-то помещениям. Народу становилось все меньше. Наконец они вышли на совершенно пустую галерею. По одной стене шел ряд дверей, между которыми висели портреты, по другой — ряд окон.

Она остановилась перед одним окном.

— Посмотрите в окно!

Он посмотрел, но не увидел ничего необычного.

— Открыть окно? — спросил он, полагая, что это поможет понять, в чем дело.

— Да, пожалуйста.

Он открыл защелку и, подняв раму, выглянул.

За окном он увидел одни лишь деревья.

А рядом с собой — ее. Она тоже высунула голову.

— Признаться, я не понимаю, на что я должен смотреть?

— На меня, — ответила она просто. — На нас. Мы с вами вместе по одну сторону окна.

Он повернулся и посмотрел на нее. А потом… Он должен был это сделать. Он притянул ее к себе, Она не сопротивлялась. А ее улыбка говорила о том замечательном времени, которое было у них впереди.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Его вдруг охватила дрожь, и он понял, что это был больше, чем поцелуй. В нем было нечто священное, благородное и настоящее.

— Я люблю тебя, — прошептал он. Он не собирался ей признаваться сейчас. Он хотел сказать ей об этом, когда будет делать предложение. Но чувства нахлынули на него с такой силой, что он не смог удержаться. — Я люблю тебя.

Она дотронулась до его щеки.

— Я тоже тебя люблю.

Несколько мгновений он мог лишь смотреть на нее с благоговением. А потом его захлестнуло что-то еще — нечто первобытное и неистовое, и он поцеловал ее с требовательностью человека, который должен получить то, что принадлежит ему по праву.

Острое желание пронзило его, словно расправившаяся пружина, и он почувствовал, что теряет над собой контроль.

Ему безумно хотелось прикоснуться к ее телу, к ее теплой и гладкой коже. Он хватал ее за плечи и бормотал:

— Я хочу тебя, я хочу тебя.

В какой-то момент Гарри оказался спиной к какой-то двери. Он нащупал ручку, повернул ее, дверь открылась, и они оказались внутри. Каким-то чудом им удалось остаться на ногах.

— Где мы? — вся дрожа, спросила Оливия.

Гарри закрыл дверь и запер ее.

— Мне все равно где.

Схватив Оливию, он прижал ее к себе. Ему следовало бы быть нежным и терпеливым, но он уже не мог остановиться. Впервые в жизни им двигало нечто такое, что он был не в силах контролировать, чему не мог противостоять. Весь мир сосредоточился для него в этой женщине, и он хотел показать ей — и самым существенным образом, — как он ее любит.

— Гарри, — выдохнула она, прижимаясь к нему. Сквозь платье он ощущал каждый изгиб ее тела. Он должен был — и не мог — остановиться…

Он произнес ее имя, не узнав собственного голоса.

— Я хочу тебя.

Она простонала что-то невразумительное и нашла губами мочку его уха.

— Я хочу тебя сейчас, — повторил он.

— Да, — ответила она. — Да.

Он оторвался от нее и обхватил ладонями ее лицо.

— Ты поняла, что я сказал?

Она кивнула.

Но этого было недостаточно.

— Ты понимаешь? — Желание придавало тону его голоса резкость. — Мне нужно, чтобы ты это сказала.

— Я понимаю, — прошептала она. — Я тоже тебя хочу.

Он все еще не решался разорвать ту ниточку благоразумия и приличия, которая удерживала его. Он знал, что готов посвятить ей свою жизнь, но он пока не поклялся в этом перед алтарем в присутствии ее семьи.

Быстрый переход