Она размышляла, чем же ей неприятен сэр Гарри Валентайн.

И решила, что ей не нравится его отношение к ней, поскольку он считает, что она не обладает интеллектом, думает, что она недобрая, шантажом заставил ее танцевать с ним и при этом танцует лучше ее.

Все это бесконечно раздражало.

После трех дней добровольного затворничества Оливии ужасно захотелось покинуть пределы своего дома и сада. Решив, что раннее утро — самое лучшее время для того, чтобы никого не встретить, она надела шляпку и перчатки, схватила только что доставленную утреннюю газету и направилась к своей любимой скамейке в Гайд-парке. Служанка в отличие от Оливии обожавшая вышивать шла за ней, неся корзинку с рукоделием и жалуясь на слишком ранний час.

День был великолепный — голубое небо, белые облака, легкий ветерок. Идеальная погода, и никого вокруг.

— Поторопись, Салли, — окликнула она служанку, которая плелась за ней.

— Еще так рано, — жалобно простонала Салли.

— Уже половина седьмого. — Оливия остановилась, чтобы подождать служанку.

— Это очень рано.

— Вообще-то я бы с тобой согласилась, но мне кажется, я перевернула в своей жизни новую страницу. Посмотри, как прекрасно вокруг. Светит солнышко, в воздухе слышится музыка…

— Я не слышу никакой музыки, — проворчала Салли.

— Разве ты не слышишь, как поют птицы?

Оливии не удалось разубедить Салли.

— А эта ваша новая страница… вы, наверное, не захотите перевернуть ее назад?

Оливия усмехнулась:

— Все не так плохо. Как только мы придем в парк, мы сядем на скамейку и будем наслаждаться солнцем. Я буду читать свою газету, а ты займешься своим вышиванием, и никто нам не помешает.

Если не считать, что спустя всего пятнадцать минут к ним прибежала Мэри Кэдоган.

— Твоя мать сказала, что ты здесь, — сказала она, запыхавшись. — Ты чувствуешь себя лучше?

— Ты говорила с моей матерью? — спросила Оливия, не веря, что судьба может сыграть с ней такую злую шутку.

— Она сказала, что пришлет мне записку, как только ты поправишься.

— Моя мама всегда действует удивительно быстро, — буркнула Оливия.

— Удивительно, не правда ли?

Салли немного отодвинулась, не отрывая взгляда от своего рукоделия. Мэри села поближе к Оливии и немного поерзала, пока между ее розовыми юбками и зелеными Оливии не образовалось некоторое пространство.

— Я хочу знать все, — тихим взволнованным голосом произнесла Мэри.

Оливия хотела было притвориться непонимающей, но раздумала. Зачем? Обе они знали совершенно точно, о чем речь.

— Рассказывать особенно нечего, — ответила Оливия и пошуршала газетой, пытаясь напомнить Мэри, что сама она пришла в парк, чтобы спокойно почитать. — Он узнал во мне свою соседку и пригласил на танец. Все было вполне прилично.

— А он сказал что-нибудь о своей невесте?

— Нет, конечно.

— А о Джулиане Прентисе?

— Неужели ты думаешь, что он расскажет совершено незнакомому человеку, к тому же — женщине, что подбил одному джентльмену глаз?

— Нет, — мрачно ответила Мэри. — На это нельзя было надеяться. Представляешь, я ни у кого не могу узнать подробности.

Оливия сделала вид, что все эти сплетни ей страшно наскучили.

— Ладно. — Мэри ничуть не была огорчена отсутствием интереса у подруги. — Расскажи мне про танец.

— Мэри, — простонала Оливия. Это было невежливо, но Оливия не хотела ничего рассказывать Мэри.