Самые непримиримые из соперничающих лагерей настаивали на том, чтобы кто-то из двух дам — Каролина Летесснер или Гортензия Шнайдер — немедленно были бы удалены из казино.

Вызван был директор-распорядитель, но тут из-за игорного стола поднялся сын Великого герцога Баденского.

Четким шагом он пересек салон и поднес руку Каролины Летесснер к губам:

— Красоты, ума и находчивости очень недоставало нам здесь, в Бадене, пока не явились вы!

Затем, взяв Каролину под руку, он повел ее к столу с рулеткой, и таким образом те, кто был настроен против нее, попали в неудобное положение и с виноватым видом, стыдясь своей несдержанности, принялись извиняться.

— Почему эта женщина так сказала? — попыталась осторожно выведать у Тивертона Селина.

Она сгорала от любопытства. Никак она не ожидала, что столь элегантно одетые леди, украшенные бриллиантами, начнут вульгарно браниться, будто уличные торговки.

— Приемный отец Каролины был мясником, — ответил Квентин Тивертон. — Хотя ей покровительствовали умнейшие люди и знатнейшие вельможи, рукоплескала публика Парижа и Санкт-Петербурга, о ее низком происхождении не забывают.

Он засмеялся:

— Чтобы ее побольнее уколоть, достаточно только об этом намекнуть.

Селина подумала, что, несмотря на величественный вид этой дамы и на то, что спутник ее, несомненно, особа королевской или царской крови, сцена, подобная сегодняшней, больше подходила не для роскошного казино, а для рыбного рынка.

Посмотрев на Гортензию Шнайдер, она заметила, что на той драгоценностей навешано не меньше, чем на Каролине.

Не странно ли, что женщины, вышедшие из самых грубых низов, смогли обрести такое богатство! И удивительно, что Квентин Тивертон так хорошо их знает, знаком с ними и осведомлен об их прошлом.

Она не уставала размышлять на эту тему весь вечер, и даже когда они явились на ужин к герцогу Д'Амайлу.

Было уже далеко за полночь, когда они покинули казино, и экипаж повез их на виллу герцога.

По дороге Селина не удержалась от вопроса, который давно вертелся у нее на языке:

— Принесла ли я тебе… удачу?

Ей почудилось, что Квентин слишком долго медлит с ответом.

— Ответ будет положительный, хотя я предпочитаю не обсуждать свои проигрыши или выигрыши.

— Я знаю, что не должна была задавать этот вопрос, но мне так любопытно. — Она сделала паузу и продолжила: — Было так волнительно смотреть, как крутится рулетка и скачет шарик!

— Твой французский приятель поражен твоим даром ясновидения, — сухо произнес Квентин Тивертон. — Он позже подсел ко мне за столом баккара и поведал о твоих предсказаниях.

— Мне нельзя было принимать от него деньги, которые он предлагал? Я неправильно поступила? — спросила Селина.

— Я думаю, что ты поступила бы глупо, отказавшись от них, — ответил Квентин. — Наоборот, ты была слишком щедра, позволив ему забрать себе выигрыш от второй ставки.

Явное недовольство в его тоне убедило Селину, что он осуждает ее за наивное и даже глупое поведение.

Она расстроилась.

— Но ведь наверняка было бы неправильно… брать деньги из рук совсем чужого мне человека, — попыталась оправдаться Селина.

— Правильно — неправильно! — съехидничал Тивертон. — Здесь такие понятия не в употреблении, Трудно отыскать разницу между «правильным» и «неправильным», когда оно заключается лишь в одном — быть голодным или сытым.

Селине понадобилось некоторое время, чтобы обдумать сказанное им и свой ответ.

— Зная, как много ты потратил на меня, я теперь вижу, что с моей стороны было очень неразумно отвергать то… что он собирался мне дать.