— То, что ты хочешь нам рассказать, мы и без тебя уже знаем!

— Что? Откуда тебе это знать? Может быть, ты там был?

— Нет. Но эфенди еще перед тем, как отправиться, сказал нам, как будет происходить налет. Я уверен, что все вышло в точности, как он предполагал, так что незачем тебе снова повторять нам это.

— Но знаешь ли ты, как вел себя при этом я?

— Да.

— Ну, и как же?

— Ты совсем ничего не делал, а только смотрел. Или ты опять хочешь начать описывать подвиги, которых вовсе не совершал?

— Молчи! Ты сам сказал, что тебя там не было, и, значит, ты не можешь знать, как я отличился в этом кровопролитном бою! Ты-то, конечно, ничего не совершил и ни на что не решился, а только все проспал, потому что ты никчемный человек! Не зря эфенди взял с собой меня, а не тебя!

— Он меня не взял, потому что я не просил его об этом. И тебя он тоже не хотел брать, но ты так его умолял взять с собой, чуть в ногах не валялся. Поэтому он и разрешил тебе пойти с ним, а вовсе не потому, что ты был там так незаменим.

— Что? Уж не хочешь ли ты сказать, что я ни на что не гожусь.

— Нет, так я не думаю, потому что каждый человек, даже самый безмозглый, на что-нибудь да годен.

— Ого! — гневно выкрикнул словак. — Так вот как ты ко мне относишься? Ты называешь меня безмозглым? Знай же, что я изучал все науки и знаю их досконально. А что учил ты? Ничего, совсем ничего!

— Оставь меня в покое со своими науками! — вспылил и Хаджи Али. — Мы все здесь прекрасно знаем цену твоей хваленой учености. Я намного умнее тебя, потому что я знаю названия всех народов и деревень, всех стран и имена всех жителей земного шара.

— Этого ты мне не докажешь!

— Я это уже доказал!

— Когда же?

— В Магунде, где ты позорно не смог ответить на все мои вопросы!

— Точно так же, как и ты на мои, ты, десятикратный Отец Смеха и Смехотворности!

— Перестань ругаться! Твое имя звучит не лучше моего! Ты всегда был и останешься Отцом Одиннадцати Волосинок, жалких маленьких щетинок — пяти слева и шести справа. А теперь посмотри, какими усами наградил Аллах меня! Каждый, кто видит меня, преисполняется уважением к этому украшению настоящего мужчины!

— Не выставляй себя на посмешище! Ты и носишь-то свои усы всего несколько недель! Неизвестно еще, что из них вырастет. А что касается моего имени, то мне нечего его стыдиться. Меня издавна прозвали Абульбуз, Отец Морды, потому что в честном бою с Убийцей Стад я завоевал себе переднюю часть его шкуры. А ты должен быть доволен той жалкой долей, которая досталась тебе, ты, несчастный Отец Хвоста!

— Вовсе не твои заслуги, а жребий решил между нами, кому достанется передняя или задняя часть львиной шкуры. Но что ты скажешь о твоем собственном имени, которым называют тебя на родине! Я запомнил его: всего два коротеньких словечка! Тот, кто носит такое куцее имя, не может быть известным человеком, а тем более ученым. А послушай только мое! Я — Хаджи Али бен Хаджи Исхак аль-Фарези ибн Хаджи Отайба Абуласкар бен Хаджи Марван Омар аль-Сандези Хафиз Якуб Абдулла аль-Санджаки!

— Остановись во имя Аллаха! — закричал словак, обеими руками зажимая уши. — Это бесконечное имя тянется у тебя изо рта так же, как тянулся сегодня червь из опухоли абака-негра!

— Да замолчишь ты когда-нибудь? — не вытерпел Серый.