— Неплохой улов! — сказал своим товарищам Отец Листьев. — Давайте подтащим его к дыре, а потом вернемся назад!

Они схватили потерявшего сознание Абдулмоута за руки и за ноги и опрометью кинулись прочь. Увидев странные бегущие фигуры, часовые окликнули их, однако ответа не последовало. Тогда один из них выстрелил и, к счастью, промахнулся. Все шестеро охранников бросились в погоню за беглецами, но последние были так проворны, что, несмотря на свою тяжелую ношу, добрались до засеки раньше преследователей. Не солоно хлебавши арабы повернули назад и наткнулись на Шварца и Пфотенхауера, которые в считанные секунды обратили их в бегство.

Оказавшись по ту сторону заграждения, Шварц приказал солдатам немедленно развести огонь. Словак по голосу узнал своего господина и торжествующе закричал:

— Вы уже тоже быть здесь? Ничего не иметь поймать? Я поймал одного врага, известного, и стукнул по голове, крепкой!

— Кого же? — без особого воодушевления поинтересовался Шварц.

— Абдулмоута. Пойду опять и поймать еще Абуль-мота, чудовищного!

— Ты это серьезно говоришь?

— Да, я ударил его с умом, чрезвычайным, и отвагой, огромнейшей. Я схватил его за горло и душил потом до без сознания и притащил потом сюда.

— Ты не шутишь? Ты в самом деле поймал Абдулмоута?

— Вы могли верить этому. Он был Абдулмоут, настоящий и истинный!

— Ах ты, чертов сорванец! Это могло дорого обойтись тебе и всем нам. Слышишь вой и рычание там, внизу? Только ты один виноват в том, что там сейчас творится! Ну что вы там возитесь с костром? — обратился Шварц к солдатам. — Быстрее, быстрее, мне нужен свет!

Наконец костер запылал, и отблеск упал на лицо Абдулмоута, который по-прежнему лежал на земле с закрытыми глазами. В течение нескольких секунд Сын Тайны вглядывался в это лицо, единственное, которое сохранила его память с давних, давних времен. Потом юноша воскликнул:

— Абдуриза бен Лафиз! Я узнаю его, это он, Абдуриза бен Лафиз, который гостил тогда у моего отца!

Тут чей-то взволнованный голос из темноты спросил:

— Кто назвал это проклятое имя? Кто из вас может его знать?

С этими словами Охотник на слонов (голос, конечно же, принадлежал ему) выступил вперед. Сын Тайны перевел на него взгляд и ответил:

— Это был я. Но кто ты? Может быть, Охотник на слонов? Ты — Барак аль-Кади, эмир Кенадема?

— Да, это я, — подтвердил эмир.

— О, Аллах! Отец, мой отец, я наконец-то нашел тебя!

Прежняя робость, даже холодность по отношению к отцу, которые изредка проскальзывали в рассказах юноши о своем детстве, внезапно исчезли. Он подлетел к Сеяд Ифъялу и бросился ему на грудь.

— Ты… ты — мой сын? Разве это возможно? Неужели Аллах все же пожелал сотворить чудо ради своего недостойного слуги? — пролепетал эмир, совершенно растерянный.

— Да, это я, это я, твой сын! Пожалуйста, верь мне! Я все объясню тебе потом!

— Я верю, конечно, верю! Какое счастье! Значит, я больше не Бала Ибн, Отец, Потерявший Сына! Значит, клятва моя исполнена, и я могу вернуться в край моих предков, в дом моей семьи, в мой Кенадем!

— Да, в Кенадем, в Кенадем! И я пойду туда с тобой! Ты называл себя Бала Ибн, я же в течение многих лет был Бала Аб, Сын Без Отца. Но теперь мы нашли друг друга, и ничто, ничто больше не сможет нас разлучить!

Отец и сын снова и снова сжимали друг друга в объятиях и не замечали никого и ничего вокруг. Эта сцена была способна растрогать даже мертвого, и в другое время она целиком привлекла бы всеобщее внимание, но сейчас каждый из присутствующих был слишком занят собой.