— Наглядный пример того, чем оборачивается своевременный выход на не захваченную игровую площадку.

   «Куряка» недоуменно вытаращил глаза.

   — Это вы о футболе?

   — Нет, о регби, — опередив Лаврикова, ответил Сизарь. — Это мы базарим о регби, когда игра почти без правил.

   — Правила определятся в двенадцать, — предупредил Федечка…

   Друзья прошли в здание адмнистрации на удивление просто. Сработало старое депутатское удостоверение, предусмотрительно взятое с собой Лавром. Постовой милиционер, увидев «корочки», принял стойку смирно, даже щелкнул каблуками.

   Первое препятствие — в приемной. Секретарша, раскинув руки, загородила путь в кабинет мэра.

   — Минуточку, минуточку! Вы кто? По какому вопросу?

   Санчо растерянно затоптался возле двери, он еще не научился «воевать» со слабым полом. Как-то не приходилось. А вот Лавр не растерялся. Спокойно снял очки, протер линзы, сурово посмотрел на охранительницу покоя главы администрации.

   — Челобитных много скопилось?

   — А? Что?

   Устрашенная грозным видом посетителя, женщина опустила руки. Вдруг пожаловал проверяющий из области или даже — из самой столицы, а она — не пускает. Как бы ее не выгнали, не лишили пусть скромного по нынешним временам, но устойчивого заработка.

   — Будьте любезны, честную книгу входящих — на стол. Выйду — проверю. Молодая, а уже ретивая… Испортили девочку…

   Опомнившийся Санчо тут же поддержал приятеля.

   — Сядь, дочка, и напечатай на компьютере охранную грамоту. Для господина Лаврикова и его телохранителя.

   — Я… я попробую…

   — Бог в помощь… Прошу вас, Фёдор Павлович, проходите.

   Беспрепятственно пропустив важных посетителей, возможно — ревизоров, девушка серой мышкой скользнула вслед за ними. Притаилась в углу. Она, конечно, не рассчитывала на поддержку своего босса и не намеревалась защищать его, ее измучила болезнь всех женщин — любопытство.

   Бабкин, как обычно попивал пивцо, закусывал воблой. При появлении нежеланных визитёров он не прекратил приятное занятие. Да и кто может указывать главе администрации, что ему дозволено, а что — запрещено? До выборов почти год, за это время он успеет «исправиться», активной деятельностью замолить допущенные грехи.

   — Почему без просу?

   Лавр вынул из кармана пистолет, задумчиво проверил его, выщелкнул и поставил на место снаряженный магазин.

   — Вы на кого, потрохи, наехать вздумали?

   Испугавшись, как бы Лавр преждевременно не пристрелил главу админстрации, Санчо загородил Бабкина.

   — Лавруша! Только не горячись, пожалуйста! Вспомни, как Федечка перед тобой на коленях стоял, умолял, чтобы без кровопролития! Ребенок просил тебя за эту гниду, вспомни! Мол, мужик не безнадежный, бывший заслуженный деятель коммунального хозяйства города, потом — директор автобазы с тремя переходящими вымпелами… Только не торопись, прошу тебя, не стреляй!

   Побледневший Бабкин прижался к стене. Причитания толстяка испугали его больше, чем направленный ствол.