— Лонг, глаза продери! — приподняв пальцем шляпу, он добродушно толкнул локтем задремавшего приятеля.

   — Я не сплю — думаю…

   — Вот и я думаю: как бы Лежек не задремал и не впечатал нас в столб или в непохмельного дэпээсника… Знаешь, дружище, мне эта затея начинает нравиться. Борьба за контрольный пакет акций, большие московские боссы, большие деньги. Это вам, джентльмены, не разборка из-за вшивого банно-прачечного комбината, где так любит париться наша элита… Что-то в Окимовске появляется от Чикаго… Слышал о таком американском городе?

   — Ну.

   — Только в стиле ретро. Классика, классика. Понимаешь, Лонг? Когда ты из Лонга превращаешься, например, в Лонг-Айленд, хотя это уже не Чикаго, а ближе к Нью-Йорку.

   — Шах, ты, конечно, Микельанджело, но у меня по географии был трояк. И то — жиденький такой, очень-очень условный.

   — Усек. Постараюсь объяснить более популярно. Есть панамка от солнца сатиновая, а есть шляпа-канотье. Тоже от солнца. Чувствуешь разницу?

   — Ага! Вот только канотье, кажется, не шляпа, а диван…

   — Сплошная темнота, — огорченно вздохнул Николай. — Диван — канапе… В общем, звони Сизарю и забивай от моего имени стрелку.

   Лонг почесал в затылке, но возразить не решился. Шах, конечно, друг-приятель, но возражений не терпит.

   — Сизый может отказаться…

   Николай сдвинул шляпу на лоб. Нахмурился.

   — С чего это вдруг? Он стрелки любит.

   — Так мы весь его арсенал недавно рванули на даче.

   Шляпа перекочевала на затылок. Шах мечтательно улыбнулся. Как и положено, победам он радовался, поражения приносили досаду.

   — Тогда был вполне сбалансированный ответ на поджог моей передвижной штаб-квартиры. Лучше не от меня — по поручению Лаврикова. Хрен откажется.

   — Ладно, звякну. А вот кто скажет Маме, что мы хотим забрать свой пакет акций, который… ну, совсем, как в Чикаго? Легко попасть под молотки, или — того хуже — в трюм, к костоломам…

   Шляпа снова закрыла лицо.

   — Подумаю…

   Есть о чём поразмышлять. Любой бизнес предполагает конкурентную борьбу, иначе он перестаёт быть бизнесом. Конкурентом Шаха был Сизарь — неповоротливый тугодум, не в меру жадный, но осторожный. Борьба шла за жирный кусок — акции консервного завода, на которые положил глаз и рыжий московский бизнесмен.

   Какая-то получается закрученная карусель!…

   Запыленная машина остановилась в центре города. После Москвы Окимовск казался деревушкой — одноэтажные домишки, окруженные садами и огородами, вместо водопровода — колодцы. Только на площади высятся два двухэтажных здания — администрация и заводоуправлениие.

   — Санчо, тормозни, пожалуйста. Выйду.

   Лавр посмотрел на безмятежное лицо сына, хотел было что-то сказать, предупредить, но передумал. Слишком решительный вид у парня — может и нагрубить и пристыдить. Кажется, кончилась отцовская власть, начинается власть свежеиспечённого предпринимателя.

   — Папа, не возникай, пожалуйста, — Федечка будто подслушал отцовскую тревогу. — На нас смотрят знакомые бандиты. Конкуренты Шаха… Я вас сам найду в администрации, тут пешком три шага…

   — Фёдор!

   — Давай без сцен у фонтана, а? Братва смотрит.