— Нам не о чем говорить.

Джей-Джей не понимала, почему он заперся с ней в спальне. Хватит ли у нее силы воли противостоять ему? И себе. Сердцу хотелось, чтобы она бросилась ему в объятия и поверила, что все как-нибудь устроится. Разум настаивал, чтобы она бежала, пока не поздно.

— Открой дверь, Люк, — сдавленным голосом произнесла она.

Люк не шелохнулся.

— Первый раз, когда я увидел тебя, ты слушала женщину и делала пометки. Меня поразили твоя сосредоточенность и сочувствие. Потом я увидел твой рот. Желание поцеловать этот рот точно ударило меня. Я едва ли слышал, что говорили окружающие. Я придумывал, как мне познакомиться с тобой. И тут Карл заметил, что вырвалась лошадь. И раньше, чем я успел предупредить тебя, она уже понеслась. Потом я увидел, во что толкнул тебя, и понял: никогда мне не покусывать эту пухлую губку и не целовать красивую родинку.

Сдержанные слова, точно резиновые пули, больно били в спину. Слова, еще раз доказывающие, что у Люка к ней только физический интерес.

— Я толкнул тебя на землю и ожидал истерики. Но заметил, что почти тотчас твои мозги переключились на анализ происшедшего. Твое полное понимание ситуации, моих действий и неприятных последствий — вот что меня поразило. По-моему, я влюбился в тебя в ту секунду, когда ты начала смеяться.

— Ты влюбился в меня? — Она ожидала от Люка чего угодно, только не этого. Таких слов — никогда. Сомневаясь, не послышалось ли ей, Джей-Джей медленно повернулась к нему, держась за дверную ручку.

— Понимаю, ты не веришь, ведь я ничего не знал о тебе. Кроме одного: ты сосредоточилась на критическом моменте происшествия, отбросив остальное как неважное. Основываясь на этом, я представил себе твой характер полностью.

Я был уверен, что ты не устроишь тарарам из-за мелочей. Я был уверен, что ты не станешь разыгрывать драму, если я не смогу на уикенд поехать в город, потому что на ранчо чрезвычайное событие. Или если я принесу в кухню новорожденных жеребят, чтобы спасти их от мороза. Ты не будешь возражать, если наши дети будут бегать грязные и поцарапанные, но счастливые и здоровые.

— Ты никогда не говорил мне об этом, — удалось вставить Джей-Джей.

— А ты бы поверила, если бы я сказал, что влюбился в тебя, даже не успев моргнуть? — печально улыбнулся Люк. — Я сам едва мог в это поверить. А после того, как ты вышвырнула меня, было довольно легко найти самооправдание: мол, меня ослепил сладкий для поцелуев рот, я влюбился в красивое лицо и владелице этого лица приписал все качества, которых ждал от нее.

Надежда ушла, словно воздух из проткнутого шарика.

— Ну, — начала Джей-Джей голосом, который только чуть подрагивал, — теперь ты знаешь, что у меня нет этих качеств.

— Я знаю только одно: я дурак. — Люк повернулся и теперь стоял лицом к зеркалу. — Знаешь, кого я здесь видел? Эда Паркера.

— Эда Паркера? — Она непонимающе смотрела на вздувшиеся у него на шее вены.

— Он хочет контролировать каждый шаг Берди, потому что боится, что она уйдет от него. Так и я хотел, чтобы ты зависела от меня. Твоя сила и привлекала меня, и чертовски пугала. Ты не нуждалась во мне. — Люк снова повернулся к ней лицом. — Прошу прощения за все, во что я втянул тебя.

Как он мог не видеть, что она нуждается в нем? В признании ее достоинств, в его доверии. В его любви.

— Да. Ну, я догадываюсь, что все кончено, — пробормотала она, едва ли понимая, что говорит.

— Я знаю. Вместо того чтобы привязать тебя к себе, я толкнул тебя в объятия Александра. Я не могу изменить прошлое, но больше не буду вмешиваться в твою жизнь.