– Ты – понятливый парень, – сказал он. – Если не хочешь проблем, то тебе лучше научиться понимать, когда стоит держать рот на замке.

Лицо Обри горело, несмотря на зимний холод.

– Умный человек знает, когда говорить, а когда – заткнуться, – рот лейтенанта дернулся. – Даже если ты прав.

Обри сдержал улыбку.

– Да, сэр, лейтенант, сэр.

Эйроп похлопал Обри по плечу.

– Не забудь прийти за нотной бумагой.

Обри улыбнулся.

– Пойдем есть, рядовой, – сказал Эйроп. – Блюзом сыт не будешь.

Они двинулись по оставленным в снегу следам своих товарищей и пришли в столовую, где среди пара от горячего кофе и витавшего в воздухе запаха подгоревшей яичницы отряд Обри стоял в очереди за овсянкой.

– О, неужели это Отряд Негритят, – протянул медленный голос с южным акцентом.

Они обернулись и увидели двоих солдат, которые мерили их взглядом, прищурив глаза. Обри сжал пальцами свою пустую миску. Его товарищи тоже напряглись. На виске Джоуи запульсировала вена.

– Может, французы и не могут отличить негритенка от нормального человека, но парня из Алабамы не проведешь, – сказал рыжий солдат. – Мартышка останется мартышкой, даже если нарядить ее в военную форму.

Лейтенант Эйроп выпрямил спину. Он посмотрел на своих парней и безмолвно приказал им не отвечать. Обри чувствовал, что его дыхание, как и дыхание друзей, пышет яростью. Словно они были одним телом. Он ощущал их боль так же остро, как свою собственную.

– Солдат! Назови свое имя и звание.

Из кухни появился белый сержант и обратился к мистеру Алабаме.

– Рядовой Уильям Кованс, сэр, – безразлично ответил солдат, отсалютовав старшему по званию. – Сто шестьдесят седьмая пехота, сорок вторая дивизия.

Белый сержант нахмурился.

– «Радужная дивизия»? Они ушли на фронт несколько недель назад.

– Мы остались, – быстро нашелся Кованс. – Корь.

Сержант повернулся к повару, накладывающему овсянку. Он замер, с широко распахнутыми глазами и протянутой рукой, внимательно прислушиваясь к разговору.

– Из-за тебя солдаты будут есть холодную еду, Дерфи, – рядовой Дерфи тут же вернулся к раздаче каши, а сержант посмотрел на парней из Алабамы. – Ты, с корью. Генерал Першинг приказал мне кормить солдат, а не трусов и свиней. Твой офицер об этом узнает.

Кованс и его товарищ покинули столовую, бормоча что-то себе под нос. Когда дверь за ними закрылась, сержант отсалютовал черным солдатам.

– Добро пожаловать во Францию, – сказал он. – Заведующий столовой, сержант Чарльз Мерфи. Саннисайд, Квинс.

Афродита

Pathe' tique – 8 января, 1918

Ранним утром вся хижина досуга была предоставлена Хейзел. Ее соседка Элен и новая знакомая Колетт любили поспать. Старшие дамы – миссис Дэвис и мисс Рутгерс – просыпались очень рано и уходили на собрание с главным секретарем всего Сен-Назера – мистером Уоллесом. (Специально для него они делали красивые прически.) Это давало Хейзел немного времени, чтобы поиграть на пианино, никого не беспокоя.

В тот день – вторник – она начала пролистывать нотные тетради с самыми популярными композициями, которые она нашла под крышкой скамейки для пианино. Это были легкие произведения: военные марши и юмористические песни, похожие на те, которые ее отец играл в Таун-холле. Она с улыбкой сыграла «Турецкое рондо» Моцарта, а затем – восьмую сонату Бетховена.