Элизабет видела мальчика на благотворительном балу, но тогда он был в официальном вечернем костюме, в одежде он выглядел старше.

Не в силах удержаться, она уставилась на набухший красный член, торчащий из расстегнутых черных брюк Эдварда. Он блестел от влаги. От слюны мальчика!

Неудивительно, что Эдвард говорил, что у нее рыхлые бедра, а грудь похожа на коровье вымя. Ей было трудно соперничать с мальчиком и еще труднее соперничать с отцом.

Неподвижность мужчин, вызванная шоком, сменилась бурной деятельностью. Эндрю рванул на себя покрывало с постели. Эдвард поймал золотоволосого мальчика, когда тот слетел с постели, и поставил его на ноги. Тот оказался ниже ростом, чем канцлер казначейства, но чуть выше премьер-министра.

Эндрю прижал покрывало к голому телу, на лице появилось такое же яростное выражение, как и в тот вечер, когда он угрожал убить ее.

— Вон отсюда, Элизабет!

Она смотрела на снежно-белый корсет над сочным зеленым покрывалом. А перед глазами стоял его темный пенис, торчащий из проема женских штанишек.

И это был тот человек, который встал на благотворительном балу и похвалялся своими внуками — будущими премьер-министрами! Он с гордостью обнародовал свои политические планы в отношении зятя — своего любовника.

Внезапно все намеки Рамиэля, когда он говорил ей, что она сама увидит истину, когда будет готова к ней, стали понятны. Элизабет пристально заглянула Эдварду в глаза.

— Ричард, — прошептала она.

— Боюсь, наш сын не выказывает талантов государственного деятеля, в то время как Мэтт здесь… — В темных глазах промелькнуло злорадство, Эдвард притянул к себе золотоволосого мальчика, обвив забинтованной рукой его талию так, что ладонь легла на его плоский живот, едва не касаясь золотистого пушка у него на лобке. — Мэтт обнаружил большие способности. Возможно, Ричард займет не столь важное место в политике, есть ведь и другие деятели, готовые позаботиться о его будущей карьере.

Эдвард говорил сейчас тем же тоном, что и тогда, когда отверг ее сексуальные авансы. Самодовольный. Всемогущий. Наплевательски относящийся к любой жизни, кроме своей собственной.

Элизабет больше не могла мыслить разумно. Она прожила с этим человеком шестнадцать лет. Она вела его хозяйство, агитировала за него на выборах, жертвовала ради него своими женскими желаниями и потребностями. А он изуродовал ее сына.

— Ты презренный ублюдок! — вскричала она, рванувшись вперед, подгоняемая материнским инстинктом, требовавшим мести за зло, причиненное ее ребенку.

Чьи-то крепкие руки остановили ее. Тяжесть в груди Рамиэля не была вызвана тяжестью тела Элизабет в его руках. Он не хотел, чтобы она узнала. Ну хотя бы не таким образом. О Аллах! Ее отец в женском платье, муж с торчащим из штанов членом, а между ними голый мальчик чуть старше ее сыновей.

— Отпусти меня! Ты сам ублюдок. Отпусти меня немедленно!

— Развод, Петре. Быстро и без проблем. Иначе тебе никогда не быть премьер-министром — это я гарантирую.

— Цена — ее молчание, Сафир.

— Пусть будет так.

— Никогда! — Элизабет изо всех сил пыталась вырваться из его рук. — Он надругался над моим сыном.

Рамиэль наклонился к ней.

— Подумай о Ричарде, Элизабет. Ты же ничего не сможешь доказать. Петре засудит тебя, а оба твоих сына достанутся ему.

Элизабет не сопротивлялась, пока он выводил ее из комнаты, спускался вместе с ней в холл и дальше по лестнице на свежий воздух на улицу. Напротив дома ждал экипаж Рамиэля. На козлах восседал Мухаммед, не глядя по сторонам.

— Ты знал, — произнесла Элизабет срывающимся голосом. — Все это время, что я спрашивала тебя, кто любовница моего мужа, ты знал.