– И они смотрят на Джона? – спросила Джоанна с недоверием.

– Возможно, пока и нет, но их можно подтолкнуть к этому. Король предложил Реноду Даммартину отличные условия, в том числе земли, ежегодный доход с которых достигает трехсот фунтов. Раз Филипп так обошелся с Ренодом, он станет преданным эмиссаром Джона.

– Ты считаешь, что это мудрое решение? – спокойно спросила Джоанна.

– Да, считаю. Если создать такой союз и фламандцы, и германцы – те, кого склонит на свою сторону Даммартин, ударят с востока, тогда как король нападет на Францию с юга и с запада, Филипп окажется между молотом и наковальней.

Последовала короткая пауза. Джеффри погрузился в размышления с легкой улыбкой на губах, видимо, думая о чем то весьма приятном. Джоанна не видела всего его лица, но по линии подбородка и губам поняла, что он больше не нервничает. Волна негодования охватила ее.

– И ты отправишься на войну с Францией, если король призовет тебя? – тихо спросила она.

– Конечно, и с большой охотой. Это послужит многим целям.

– Даже если Англия при этом останется открытой для любого, кто захочет на нее напасть?

Джеффри наклонил голову и взглянул на Джоанну.

– Кто же сможет напасть на Англию? Филипп будет слишком занят. Булонь войдет в наш союз, если тамошние люди преданы Реноду, или останется под командованием Филиппа. Больше никто и не претендует на Англию. Кроме того, многие останутся здесь, не отправятся на войну. Для защиты нашей земли будет достаточно людей.

Ответ был логичным и абсолютно правдивым, но он не успокоил Джоанну. Она думала не об опасности для Англии.

Это был всего лишь предлог, чтобы упрекнуть Джеффри в его страстном стремлении к новой войне.

– Если твои надежды оправдаются, то я быстрее стану вдовой, чем женой! – в сердцах выпалила Джоанна.

Вместо ответа Джеффри наклонился к самому ее лицу и поцеловал. Он хотел утешить девушку, готовый отложить в сторону все государственные дела. Война и бунт могут немного подождать; он должен заботиться и о более важных вещах.

Вспомнив, как Джеффри реагировал на ее безучастность в саду Уайтчерча, Джоанна решила не отвечать на его поцелуй. Но, к своему удивлению, она обнаружила, что такие вещи не подвластны разуму. Теплая ласка рта Джеффри разжала ее губы. Они уже трепетали от желания, кожа запульсировала от ощущения покалывания, которое было необыкновенно приятным, потом по пояснице разлилось тепло…

Джоанна со злостью отвернула лицо от Джеффри и вырвалась из его объятий.

– Тебя абсолютно не волнует, как я буду переживать И бояться, пока ты будешь убивать людей! – выпалила она.

Мучительные слова ревности, рожденные в душе Джеффри поступком Джоанны, застряли у него в горле. Он уставился на нее, приоткрыв от удивления рот. Затем медленно поднялся с кресла.

– Любовь моя! Ты никогда не давала мне повода думать, что будешь переживать за мои раны или бояться за мою жизнь.

Джоанна покраснела.

– Переживать молча – естественное состояние жены, не так ли? – спросила она, как бы оправдываясь.

Джеффри снова поборол в себе желание улыбнуться, ибо это, по его мнению, могло привести к непоправимым последствиям. Подобное заявление отнюдь не касалось большинства жен при дворе короля Джона. Почти любая из них вряд ли была бы довольна, не находись ее муж рядом с ней. Джеффри имел в виду женщин, которых хорошо знал: его мать просто пожирала глазами отца всякий раз, как видела его; Изабель, графиня Пемброкская, следила за каждым движением губ своего Вильяма, боясь пропустить хоть слово; Эла, его мачеха, несмотря на все свои жалобы и постоянные причитания, не раздумывая, бросилась бы ради графа Солсбери в огонь и в воду.

– Не вини меня в том, в чем я дважды не виноват! – взмолился Джеффри, заметив, что глаза Джоанны снова засверкали от гнева.