Прежде чем Брэнди сможет разглядеть, кому адресована посылка, я сдираю наклейку.

Одна из сторон работы моделью - моего номер телефона не было в списках, так что Брэнди не смогла найти меня ни в одном городе. Я была нигде. А теперь мы едем назад, к Эви. К судьбе Брэнди. Всю дорогу домой мы с Эллисом заполняем открытки из будущего и выпускаем их из окон машины, пока едем на юг по Шоссе N5, делая полторы мили с каждой минутой. На три мили ближе к Эви с ружьем с каждой парой минут. На девяносто миль ближе к судьбе с каждым часом.

Эллис пишет:

"Твое рождение - ошибка, которую ты пытаешься исправить в течение всей жизни".

Окно "Линкольн Таун Кар" с электроприводом опускается на полдюйма, и Эллис выбрасывает открытку наружу, в зону разреженного воздуха за машиной на Ш-5.

Я пишу:

"Всю жизнь ты проводишь, становясь Богом, а потом приходит смерть".

Эллис пишет:

"Когда не можешь поделиться собственными проблемами - не хочешь выслушивать проблемы других людей".

Я пишу:

"Бог всего-навсего наблюдает за нами и убивает нас, когда наскучим. Мы никогда и ни за что не должны нагонять скуку".

Переключимся на то, как мы читаем раздел газеты про недвижимость, разыскивая большие дома на продажу. Мы всегда такое делаем в новом городе. Садимся в хорошем открытом кафе, пьем "капуччино" с шоколадной пенкой и читаем газету; потом Брэнди обзванивает всех агентов, чтобы выяснить, в каких домах на продажу еще живут люди. Эллис составляет список домов, куда мы завтра отправимся.

Снимаем номер в хорошем отеле и ложимся вздремнуть. После полуночи Брэнди будит меня поцелуем. Они с Эллисом идут продавать товар, который мы собрали в Сиэтле. Может быть, трахаются. Мне плевать.

- И - нет, - говорит Брэнди. - Мисс Элекзендер не собирается звонить сестрам Реям, пока она в городе. Более того, она выяснила, что единственное стоящее влагалище - то, за которое платишь сама.

Эллис стоит в дверном проеме на фоне коридора, и выглядит как супергерой, который, как хотелось бы мне, мог бы забраться в мою постель и спасти меня. Хотя, со времен Сиэтла, он был мне братом. А с братом заниматься любовью нельзя.

Брэнди спрашивает:

- Тебе дать пульт от ящика? - Брэнди включает телевизор, а там напуганная и отчаявшаяся Эви с большой взбитой радугой прически всех оттенков русого. Эвелин Коттрелл, Инкорпорейтед, угроханные средства всех на свете, спотыкается на пути через телевизионную аудиторию в платье с блестками, умоляя народ поесть ее побочные мясные продукты.

Брэнди переключает канал.

Брэнди переключает канал.

Брэнди переключает канал

После полуночи Эви повсюду, она предлагает на серебряном подносе то, чем богата. Аудитория ее игнорирует, - смотрят на себя в мониторе, попавшись в петлю зацикленной реальности глядения на себя, смотрящих на себя, - занимаясь тем же самым, что мы делаем каждый раз, когда смотрим в зеркало, чтобы точно уяснить - кто же такой этот человек.

Та самая петля, которая никогда не кончается. Этот рекламный марафон делали мы с Эви. И как же я могла быть настолько тупой? Как же мы все глобально замкнуты сами на себя.

Камера задерживается на Эви, и я почти могу слышать, как Эви пытается сказать:

"Люби меня".

Люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, я стану всем, чем ты пожелаешь. Используй меня. Измени меня. Я могу стать худой, с большой грудью и густыми волосами. Разбери меня на части. Собери меня во что угодно, - только люби меня.

Перенесемся назад, в тот момент, когда мы с Эви участвовали в съемках на свалке, на бойне, в морге. Мы готовы были пойти куда угодно, лишь бы хорошо смотреться в сравнении, - и я понимаю одну вещь: в основном я ненавижу в Эви тот факт, что она такая вот тщеславная, глупая и привередливая.