Я заставлю его посмотреть на меня. Заставлю вспомнить все, что между нами было. Он ведь хотел меня. Дико, зверски хотел. И сейчас захочет. Я женщина, а он мужчина.

Вытащила ворох вещей и швырнула на постель… выбор пал на то красное платье. В голове молниями вспыхнули воспоминания об ударе ремнем, и по телу прошла судорога боли и удовольствия. Оттуда и начался обратный отчет. Прошло достаточно времени, и я теперь в этом платье выгляжу иначе. Мое тело изменилось и округлилось, у меня отросли волосы, и я уже не пятнадцатилетняя малолетка.

Слегка ослабила шнуровку на талии. Несмотря на все нервные потрясения, я немного набрала вес. Хотя, конечно, за эти годы я могла измениться. Но я нравилась себе больше без угловатостей и выпирающих коленок. Он ведь тоже заметит. Не может не заметить. Опустила пониже декольте так, что полушария груди приподнялись вверх. Моя грудь стала более округлой и пышной, упругой. Красный шелк подчеркивал белизну кожи и маленькую родинку чуть ниже ключицы. А так же тонкий розовый шрам от ремня. Он притронется ко мне и не выдержит… почувствует мой запах. Он ведь говорил, что любит его. И волосы. Распущенные до талии. Его любимые рыжие пряди.

«Моя голая Лисичка, дай посмотрю на твое тело. Ты идеальна! Ты знаешь? Каждый твой изгиб сводит с ума. Станцуй для меня. Вот так вот. Одетая в твои волосы».

Когда вышла в залу, на меня все обернулись, и я увидела эти взгляды. Такие красноречивые, пошлые, настоящие мужские взгляды. Барский стоял у бара рядом со Светланой и еще двумя женщинами. Он заметил меня не сразу… а когда заметил, то лишь скользнул взглядом и тут же поднес бокал к губам. Но не выпил маленькими глотками, а осушил до дна и тут же взял другой.

Играла музыка, и кто то из гостей уже танцевал. Он не сможет мне отказать, если приглашу при всех. Я нагло прошла через весь зал и подошла к Барскому, остановилась напротив.

– Добрый вечер, – громко, привлекая внимание и заставляя его посмотреть прямо мне в глаза. Не выдержал, скользнул по всему телу своим волчьим взглядом, заставляя сердце болезненно сжаться. Снова посмотрел прямо в глаза, и в зрачках холод и недовольство. И я уже шатаюсь, как от жестокого удара. Я уже ментально плачу от этого взгляда. Восхищение, если и промелькнуло, то тут же сменилось отчуждением.

– Я думал, у нас благотворительный ужин, а не вечеринка с обнаженкой.

Я проигнорировала его слова и все так же решительно сказала:

– Я хочу пригласить тебя на танец. Мы никогда не танцевали с моим любимым опекуном. Ты ведь не откажешь своей приемной… дочери, – на слове «дочери» он поморщился так, будто ему загнали под ногти гвозди. Я протянула руку, и он ее взял в свою. Тут же сдавил так, что у меня прошла судорога боли. И плевать. Пусть давит.

Повел в глубь залы, буквально кроша мои пальцы. Резко крутанул и тут же вошел в танец, застигая врасплох. Но я мягко влилась в танец. Посмотрела ему в глаза и поняла, что это конец. Ничего из этого не выйдет. И как бы меня не вело от его ладони на моей талии… я не могу не видеть, что ему это не нравится. Он напряжен до предела, и это совсем иное напряжение. Это не возбуждение. Он нервничает и очень сильно. Злится.

Мягко улыбнулась и положила руку на его затылок, поглаживая кожу дрожащими пальцами над самым воротником.

– Это платье… ты его помнишь? Два с половиной года назад ты…

Он прервал меня грубо, с явным раздражением:

– Послушай меня, Есения, и послушай внимательно. Второй раз я повторять не буду.

Дернул к себе, но удерживая между нами дистанцию таких размеров, будто боялся ко мне прикоснуться.