— К чему сейчас ломать голову над тем, что разрешится еще не скоро, — заметил Гарнетт.

— Ты прав, — ответил Лакатира, — этим я ничего не изменю. Впрочем, вот еще что: удастся ли нам скрыть от гейши известие о смерти Ника Картера? Это было бы весьма желательно, поскольку мне хотелось бы по крайней мере на время оградить ее от горя.

— Вряд ли получится, — задумчиво произнес Гарнетт, — так или иначе об этом происшествии станет известно и ей. Да и как ты сможешь объяснить ей внезапное исчезновение Ника Картера? Кто-нибудь расскажет ей о случившемся, хотя бы даже ее прислуга. Впрочем, прислугу можно убедить пока ничего не говорить.

— Хорошая идея, — согласился генерал, — но все-таки это ни к чему не приведет. Она в конце концов обо всем узнает. А ты знаешь, что за этим последует: в один прекрасный день она тоже пропадет без вести, как и тот, кого она так любила. Во всяком случае, это возможное исчезновение надо предупредить, иначе микадо может упрекнуть меня в том, что я не спас хотя бы ее.

— А не лучше ли будет, если ты сам сообщишь ей об этом несчастье? Быть может, она пообещает тебе не лишать себя жизни.

— Она никогда этого не пообещает, — вздохнул Лакатира.

— Но попытаться-то можно.

— По твоим словам сразу видно, что ты не японец! Ты не знаешь нашего народа. Японцы не подвергают сомнению то, что молодая девушка должна последовать за своим возлюбленным в могилу, чтобы в загробном мире вновь соединиться с ним. Не воображай, что девушки следуют этой многовековой традиции с нерешительностью или с боязнью. Напротив, они идут на смерть с радостью, без колебаний, точно на свадьбу.

— В таком случае, действительно, нет надежды удержать ее на этом свете, — заметил Том Гарнетт.

Наконец он вместе с генералом отошел от доски объявлений.

Ник Картер, слышавший всю их беседу, глубоко задумался. Он убедился, что его план повлек за собой осложнения, о которых он раньше не подумал. Из-за него старый генерал оказался обременен неприятными заботами и с трепетом ожидал часа, когда ему придется доложить императору о постигшей его неудаче.

Из-за него была обречена на страдания Ота Окума, прелестная гейша, почти еще ребенок, которая теперь могла наложить на себя руки.

Вдруг сыщик услышал за своей спиной едва слышный возглас. Он обернулся и увидел гейшу Ота Окума на расстоянии какого-нибудь шага позади себя.

С расширившимися от ужаса глазами она смотрела на извещение о смерти Ника Картера. Пальцы ее были судорожно сжаты.

Ник Картер внимательно наблюдал за девушкой. Вдруг лицо ее приняло другое выражение. По-видимому, она пришла к какому-то определенному решению, о котором Ник Картер не мог не догадаться после того, что услышал от генерала.

Слезы выступили у нее на глазах. Девушка спрятала лицо в ладонях, повернулась и пошла по палубе.

Ник Картер следовал за ней по пятам, чтобы успеть вмешаться, если она вздумает без промедления лишить себя жизни.

Гейша свернула к борту и остановилась, глядя на синие волны. Но когда она заметила, что за ней следит какой-то пожилой японец, то покраснела и направилась к своей каюте. Девушка открыла дверь и уже собиралась закрыть ее за собой, как вдруг Ник Картер вошел в ее каюту.

Если бы там находилась прислуга, ему вряд ли удалось бы туда проникнуть.

Ота Окума грозно взглянула на незваного гостя и молча указала рукой на дверь. Но Ник Картер протянул к ней обе руки и прошептал одно только слово:

— Ота!

На лице девушки появилось выражение неописуемого изумления.