– Что ж, – осторожно заговорил Гидеон, – по моему, Фрэнк тоже очень рад познакомиться с тобой…

– Серена, – безразличным тоном подсказала она. – По моему, он хочет есть. Вы его сегодня уже кормили?

Фрэнк всегда выглядел голодным. Он был великим актером, и роль голодающего, насколько было известно Гидеону, удавалась ему гораздо лучше других.

– Нет, но не волнуйся. Сегодня у него будет поздний ужин. – Гидеон протянул девушке руку и помог ей подняться на ноги. – Сейчас мы отправимся на разведку на кухню и выясним, чем можно порадовать изголодавшегося старину Фрэнка. Ты согласна, Серена?

– Согласна, – сказала она и взяла Гидеона за руку – доверчиво, словно ребенок.

– Росс, приготовь, пожалуйста, постель в комнате для гостей и поищи хотя бы какие нибудь простыни для Серены.

Росс кивнул и повернулся, чтобы отпереть входную дверь.

– Ладно. В случае чего постелим ей шторы вместо простыней.

Гидеон улыбнулся Серене. Они вошли в дом следом за Россом. В холле вспыхнул свет.

– Думаю, мы как нибудь обойдемся без штор, а вот вместо ночной сорочки тебе, боюсь, придется довольствоваться моей рубашкой.

– А зачем мне ночная сорочка? – недоуменно наморщила лоб девушка. – Она и так на мне надета.

Она прикоснулась к гладкой ткани своего одеяния, и тут же в ее безжизненных ранее глазах вспыхнула боль – острая и неприкрытая. Гидеон прикусил губу и молча обругал себя: если не умеешь отличить платья от ночной рубашки, то лучше бы молчал!

– Просто я подумал, а вдруг ты захочешь переодеться после душа, – попытался выкрутиться он. – Ты голодна? Может, нам стоит поискать здесь чего нибудь съестного?

Он галантно взял ее под локоть и повел по длинному коридору в сторону кухни. Боль в глазах девушки уже растворилась, и теперь Серена ласково поглаживала по голове пса, бежавшего рядом с нею.

– Не могу назвать себя искусным поваром, но омлет для тебя я состряпать сумею. А ты умеешь готовить?

Она отрицательно мотнула головой.

– Сестры в монастырской школе больше заботились о нашей духовной пище. – Ее губы скривились в некоем подобии улыбки. – Сестра Мария, к примеру, любила повторять, что мы слишком много думаем о мирских наслаждениях.

Значит, она училась в монастырской школе!

– Я бы не назвал еду таким уж страшным грехом.

– Но ты – не сестра Мария.

– И чрезвычайно рад этому обстоятельству. Я недостаточно благочестив для того, чтобы жить в святой обители.

– Мне тоже было там не по себе. – Улыбка девушки расцвела в полную силу, и от этого она стала еще прекраснее. – У меня там то и дело случались какие то неприятности. Я слишком много смеялась: и в часовне, и в исповедальной кабинке, и…

– Это хорошо. – Пальцы Гидеона чуть сильнее сжали ее локоть – Мне нравятся женщины, которые часто смеются. Чего недостает нашему миру, так это смеха. – Он толчком отворил дверь в кухню и включил верхний свет. – А теперь вы с Фрэнком садитесь к столу и наблюдайте за тем, как я готовлю самый потрясающий омлет, который вы когда либо пробовали.

Серена вновь улыбнулась, и у Гидеона опять сжалось сердце. Она напоминала птицу с перебитым крылом. Но с ним то, с ним что творится? Только что он испытывал по отношению к этой девчонке всего лишь симпатию, смешанную с жалостью, а сейчас ему уже хотелось схватить ее в охапку и утащить в ближайшую спальню.

Гидеон отвернулся и открыл шкафчик над плитой.

– Расскажи мне еще о том, что говорила про грехи сестра Мария.

Расправившись с омлетом, Серена вздохнула и положила вилку на пустую тарелку.