— Перестань толкать меня. — Кара скрестила руки на груди. — И перестань говорить так, словно произошла небольшая ссора. Я очень расстроена.

— Я тоже, — тихо сказала Линн, отступая назад. В своем желании восстановить контакт с Карой она почти приперла ее к столу для закусок, стоящему в Зеленой комнате.

Кара сказала:

— Ты втянула меня в историю, из которой я хочу поскорее выбраться. Выбраться. Я не знаю, кому верить.

— Кара, как ты можешь так говорить? В течение десяти лет мы были друзьями и соратниками по работе, Грега же ты едва знаешь, и ты можешь доверять ему больше, чем мне?

— Я могу доверять только тому, что слышала и видела.

— Но Грег подстроил это!

— Он не мог подстроить то письмо, которое ты написала ему?

— Я знаю, что оно было грубым. Предназначенное любому другому человеку, это письмо было бы ужасным, но не для этого нелюдя. Но полиция продолжает утверждать, что она бессильна что-либо сделать, пока Грег не совершит что-то серьезное. Я пыталась заставить его действовать немедленно, чтобы иметь возможность остановить его!

Минуту они молчали, глядя друг на друга и думая об одном и том же: я была уверена, что знаю ее на все сто процентов.

— Итак, — начала Линн, боясь этой темы, но считая необходимым этот вопрос решить, — ты действительно считаешь, что это угрожающее письмо написала я.

Линн со страхом ждала ответа, но Кара смотрела в сторону, крепко сжав губы.

Наконец Кара сказала:

— Я не знаю, что и думать. Я все время анализирую детали, но я просто не знаю. Я не перестаю спрашивать себя, почему ты могла это сделать. Но потом я вспоминаю почерк, твой почерк, который я так хорошо знаю…

— Кара, он скопировал его. Он может делать сверхъестественные вещи, он…

— Он не волшебник, Линн!

Обида Линн постепенно переходила в злость. Резкие слова так и просились на язык. Она могла расценить первую реакцию Кары как результат шока, но прошел целый день, и она должна была хоть в чем-то разобраться.

Но прежде чем Линн успела ответить, в коридоре послышались голоса: группа школьников направлялась осматривать Зеленую комнату.

Линн заскрипела зубами и поспешила уйти, так как не чувствовала себя способной встретить посетителей улыбкой.

Хозяйка Грега испытывала антипатию к громкой музыке и слишком громко включенному телевизору. Это было выражение миссис Минот — «испытывать антипатию», и она очень педантично демонстрировала эту «антипатию», он точно знал тот уровень громкости, который заставит ее снять трубку телефона.

На самом деле ему тоже не нравился громкий звук, но это было удобное средство, которое служило сразу нескольким целям.

Это приучало ее к тому, что самый страшный грех, который может совершить ее верхний жилец, — это производить шум.

Это отвлекало ее внимание от других его странностей, таких, как отсутствие гостей, личной почты и телефонных звонков — хотя, будучи человеком осторожным, он от случая к случаю инсценировал последнее.

И это давало миссис Минот повод общаться с ее очаровательным, обходительным квартиросъемщиком. Никто лучше Грега не знал, насколько необходимо ей было это общение, и он старательно устраивал для нее подобные поводы.

У него вовсе не было никаких планов относительно милой дамы. Его устраивало нынешнее положение вещей. Всегда прекрасно иметь сверхреспектабельную хозяйку, чьим положением можно воспользоваться и самому.

Сейчас он слышал, как она ходила внизу. Она красила волосы; он чувствовал запах химических препаратов.