Например, в одной из глав продажный коп подбрасывает Дину Моссу наркотики, а потом издевается над ним в тюрьме. Казалось бы, довольно мрачный и тревожный поворот, но нет: поклонники и пресса устраивают массированную информационную кампанию по освобождению Дина, в итоге его просто отпускают, и катастрофа оборачивается небывалой маркетинговой удачей – история о тюремном заключении басиста делает группу еще популярней! Чисто ситкомовский ход – имитация катастрофы, никаких последствий.

Из-за подобных допущений ближе к концу романа возникает ощущение, что все прочитанное было как бы не всерьез. Это как наблюдать за Россом и Рэйчел: мы страшно переживаем за них и грустим, наблюдая очередной кризис их отношений, но ведь никто не сомневается, что все закончится хорошо, правда? Мы всегда помним, что на экране ситком, а не фильм фон Триера.

Единственное исключение из этих правил в «Утопии авеню» – линия с галлюцинациями гитариста Джаспера, которая опять же выделяется на общем фоне именно потому, что очень тесно связана с мультивселенной Митчелла, с его предыдущими романами. И тут кроется еще одна проблема: получить максимум удовольствия от текста смогут только самые преданные читатели британца. Сам он в интервью утверждает, что его книги работают даже в отрыве от основной метаистории, но с каждым новым романом все отчетливей заметно, что это не так: мультивселенная Митчелла довольно сильно отличается от, скажем, мультивселенной Кинга, у которого тоже бывают камео и перекрестные сюжеты, но никогда, за исключением, может быть, серии «Темная башня», такие твисты не играют в них критической роли. У Митчелла все немного иначе: тем, кто не был свидетелем сочинения секстета «Облачный атлас» и кому фамилии де Зут и Маринус ничего не говорят, роман «Утопия авеню», возможно, покажется проходным. Это как с фильмами «Марвел» – их, конечно, можно смотреть и по отдельности, но начинать знакомство с киновселенной с «Войны бесконечности» – идея сомнительная. Еще одно доказательство того, что у Дэвида Митчелла отличное чутье на культурные тренды, – свою мультивселенную он начал строить задолго до Кевина Файги. Надеюсь, в следующем его романе все герои предыдущих книг объединятся для борьбы с огромным фиолетовым джазистом, который путешествует между мирами и собирает грустный тромбон бесконечности, чтобы, сыграв на нем, уничтожить половину виниловых пластинок во вселенной, иначе зачем все это?

Джонатан Франзен:

О, где же ты, брат?

I

Есть такие писатели – их биографии настолько сильно пересекаются, что, говоря об одном авторе, мы обязательно упоминаем другого – его друга или оппонента. Вот, скажем, Толстой и Достоевский. Жили и писали в одно время, однажды в Петербурге оказались прям в одной комнате, на одной лекции – и даже там умудрились не встретиться. Уникальный случай.

Или еще один – диаметрально противоположный – пример: Трумен Капоте и Нелл Харпер Ли. Выросли на одной улице, в городке Монровилле, штат Алабама, дружили с шести лет и пронесли эту дружбу через всю жизнь. Ну, почти.

В 1948 году Капоте опубликовал «Другие голоса, другие комнаты» и сразу стал знаменит. Узнав об этом, отец Харпер Ли сказал ей: «Ты же понимаешь, что из Монровилля не могут выйти две знаменитости».

Но – вышли.

II

В конце двадцатого века такой причудливый тандем составили Джонатан Франзен и Дэвид Фостер Уоллес.

В 1988 году Джонатан Франзен издал свой первый роман «Двадцать седьмой город». Особого успеха у читателей книга не имела, но критики сразу обратили внимание на дебютанта. У Франзена даже появились первые поклонники, которые писали ему письма.