Позже Франзен и сам это признавал. Он всегда мечтал написать Великий Американский Роман и долго жил с оглядкой на тех, кому это удалось. Иронично, что главный свой роман он смог написать, лишь перестав пытаться быть великим. Важным этапом на пути к себе стало разочарование в постмодернизме: «В основе постмодернизма лежит подростковое воспевание сознания, подростковый страх быть принятым и подростковая убежденность в том, что любая система – фальшивка. В теории это звучит притягательно, но как образ жизни постмодернизм – прямая дорога к ярости. Ребенок вырастает огромным, но не взрослеет».

В «Поправках» есть сцена ужина, в которой один из героев – ребенок – Чип отказывается есть овощи, и отец в наказание заставляет его сидеть за столом до тех пор, пока тарелка не опустеет. Мальчик проводит за столом почти всю ночь, но так и не прикасается к овощам.

Позже в интервью The Paris Review Франзен рассказал, что именно эта сцена стала для него поворотной: «Тот факт, что бытовые зарисовки из жизни обычной семьи получаются у меня лучше, чем размышления о корпоративной Америке… стал для меня настоящим откровением».

«Поправки» не просто лучший роман Франзена, в контрасте с первыми двумя книгами он выглядит как прощальное письмо самому себе в прошлое, расставание с иллюзиями. А один из героев, нелепый и жалкий Чип Ламберт – ревизия всех самых глубинных страхов автора, воплощает в себе прошлого Франзена, того молодого и сверхамбициозного нарцисса, который мнит себя интеллектуалом; он так уверен в своем таланте и превосходстве, что совершенно не замечает, насколько смешон, что на самом деле он не производит ничего, кроме испанского стыда. Стыд вообще главное топливо франзеновских романов и главный движок. Автор и сам в интервью признавал, что Чип был самым сложным для него персонажем: «Когда я писал Чипа Ламберта, я пытался вместить в повествование весь свой стыд, не преодолевая его: я искал способ изолировать стыд, в идеале сделать объектом комедии. ‹…› И, когда это мне удалось, роман наконец сдвинулся с места».

Чип – и есть тот неврастеничный ребенок, что вырос огромным, но так и не повзрослел.

Даже семинар, который ведет Чип в университете, называется «потребление текста» – это ироничная издевка Франзена над самим собой. Ведь первые два его романа – это довольно прямолинейные и не очень изящные нападки на корпоративную культуру, медиа и общество потребления. Чип с умным видом пересказывает тезисы Бодрийяра. Франзен иронично пересказывает тезисы Чипа о Бодрийяре.

Этот метаприем – автор делает больно персонажу, чтобы облегчить собственную боль, – он еще использует в следующем романе, только там поводом будет совсем другое чувство – не стыд, но горе.

III

Воплотив наконец свою мечту – написать Великий Американский Роман, Джонатан Франзен замолчал почти на десять лет. В нулевые он продолжал писать, выпустил сборник эссе «Как быть одному» и мемуары «Зона дискомфорта», но о новом большом романе говорил с неохотой: он постоянно возвращался к работе над книгой, но результат был настолько удручающим, что он раз за разом выбрасывал черновики и начинал заново. Как и в случае с «Поправками», рывок в работе над книгой вновь случился из-за Дэвида Фостера Уоллеса. Только если в первый раз Франзена поразил талант друга, его «Бесконечная шутка», то теперь ужасный поступок – 12 сентября 2008 года Дэвид Уоллес покончил с собой.