|
Очень мило. Его рука снова легла на ее грудь, нежно лаская. Джинни почувствовала первые огоньки желания, но твердо решила ни на что не обращать внимания. Но Алек подхватил ее на руки и понес к кровати. На этот раз он не бросил Джинни на постель, а осторожно положил на спину и сел рядом. – Ну а теперь, – сказал он спокойно, словно вел светскую беседу, – давай поговорим, жена. Ты хочешь бросить меня? – Да. Ни за что не останусь, не буду терпеть унижения и оскорбления. – Ну а сейчас, когда лежишь на своей прелестной спинке, голая, и я, полностью одетый, смотрю на тебя. Это ты можешь стерпеть? Джинни втянула в себя воздух, замахнулась, чтобы ударить его, но Алек перехватил ее руку и опустил на кровать. – О нет, не выйдет. Теперь я хочу взглянуть на своего сына. – Это дочь! Алек легонько погладил ее живот, закрыл глаза, замер на мгновение и, не двигаясь, тихо сказал: – Ты никуда не поедешь. Моя жена останется со мной и будет делать, как велю я. В этот момент в желудке Джинни громко заурчало. Глаза Алека распахнулись. – Я накормлю тебя, Джинни, – засмеялся он, – но немного погодя. Ну а пока я буду просто наслаждаться, глядя на тебя. Наклонившись, он начал целовать ее живот короткими поцелуями укусами, а когда выпрямился, глаза потемнели, и Джинни поняла, что Алек хочет ее, увидела, как на загорелой шее лихорадочно бьется жилка. – Я не нравлюсь тебе, – пробормотала она. – Как ты можешь хотеть меня? – Это, конечно, мое извращенное упрямство. У тебя прелестное тело, Джинни. Для меня большая радость наблюдать, как набухает твой живот. И груди. – Я замерзла, Алек, – процедила Джинни и в подтверждение своих слов вздрогнула. Он поспешно разделся, разбрасывая одежду по полу, что на него было совершенно не похоже – обычно Алек все аккуратно вешал на место. Скользнув под одеяло, он притянул Джинни к себе, поцеловал в лоб и нежно прошептал: – Ну а теперь, мисс Юджиния, я хочу войти в тебя. Как тебе понравится такое? Лишь ее тело желало этого, но только не она, Юджиния Пакстон Каррик. Алек сказал, что считает себя разумным человеком… значит, стоит попытаться. Джинни отстранилась настолько, чтобы суметь взглянуть в лицо мужа: – Алек, почему ты делаешь это? Почему так обращаешься со мной? Я ничем тебя не обидела, не причинила боли и хотела только помочь, быть с тобой, облегчить одиночество. Алек не ответил. Прошло несколько мгновений, и неожиданно он навис над ней, раздвигая ее ноги. Джинни не противилась, остро чувствуя жар его тела, его силу, мощь и уверенность. – Ты моя. И если когда нибудь еще скажешь подобную глупость, я тебя запру. Джинни ошеломление уставилась на него. – Ты никогда не покинешь меня, Джинни. Чуть откинувшись назад, Алек поднял ее бедра и рванулся вперед, войдя в Джинни глубоко, наполняя ее, не давая вздохнуть, запротестовать. Она была горячей и влажной, готовой к любви, и Алек улыбнулся, торжествующе, высокомерно, так, что Джинни мгновенно захотелось закричать, убить его и одновременно застонать от наслаждения. Но ее бедра приподнимались, чтобы вобрать его глубже в себя, и его живот прижался к ее животу, и все ее чувства сосредоточились внизу, в центре ее женственности, и Джинни тихо всхлипнула, обезумев от желания. Боль от его слов и поступков слилась с невыносимо жгучими ощущениями, которые будил в ней Алек, и томление становилось невыносимым. Он продолжал двигаться в ней, вонзаясь и выходя, заставляя Джинни стонать и кричать, задыхаться и рыдать от невыносимого блаженства. |
