|
Он вспомнил тот день, пять месяцев назад. Тогда он был уверен, что Холли вместе с няней, миссис Суиндел, находится в лондонском городском доме, поэтому, когда Эйлин Бленчард уговорила его позволить посмотреть один из его кораблей, Алек согласился. Он громко застонал при одной мысли о том, как все вышло. Хорошо еще, что они не успели заняться любовью. Холли могла наткнуться на них и спокойно, но с любопытством потребовать объяснения своим звонким голоском. Алек широко улыбнулся дочери. Холли была не по годам развита, иногда казалась чистым наказанием Господним, иногда чрезмерно серьезной и такой красивой, что Алек чувствовал, как слезы жгут веки при одном взгляде на нее. И она принадлежала ему. Дар Бога, простившего его гневные жалобы на судьбу, его горечь, ледяное оцепенение. Холли сейчас была босиком: из брюк высовывались загорелые исцарапанные ножонки с загрубевшими ступнями. Пальцы подрагивали в такт морской песне Пиппина, веселой истории о капитане, ухитрившемся проиграть корабль и всю добычу дьяволу, поскольку был слишком глуп, чтобы понять: вилы, хвост и рога не могут принадлежать простому смертному. Пиппин был юнгой Алека на борту, чем то вроде камердинера на суше, сообразительным пятнадцатилетним парнишкой, чья мать оставила его на ступеньках собора Святого Павла, мальчишкой, боготворившим капитана и обожавшим Холли. Алек поднял глаза на фок мачту. Дул ровный северо западный ветер, немного сносивший судно. – Мистер Питтс, выровняйте немного курс, – окликнул он старшего помощника, плававшего с ним шесть лет и знавшего корабль и его повадки так же хорошо, как капитана. – Есть, капитан, – отозвался Эйбел Питтс. – Я смотрел на этого проклятого альбатроса. Хочет заставить нас погоняться за ним, только ничего не выйдет! Алек улыбнулся и оглядел горизонт. Альбатрос, широко раскинув крылья, взмывал и нырял, то приближаясь к баркентине, то вновь отлетая. Стоял прекрасный октябрьский день, солнечный и ясный. По лазурному небу кое где были разбросаны белые шарики облаков. Океан спокойно катил бесконечные волны. Они доберутся до Чезапик Бей, голубого залива, к утру, если ветер удержится, и Алек отправится в Балтимор навестить Джеймса Пакстона, после того как судно пройдет еще сто пятьдесят миль и достигнет внутреннего бассейна. Мистера Джеймса Пакстона, поправил он себя, или его сына, мистера Юджина Пакстона. – Клегг пришел, капитан, – окликнул мистер Питгс. – Принес обед вам и мисс Холли. Алек, кивнув, махнул Клеггу, такому же широкоплечему, как и высокому, обладавшему к тому же самым добрым и жизнерадостным характером из всей команды, и подошел к дочери. Та была настолько поглощена своим занятием, что сначала даже не увидела отца. Тот просто ожидал, любуясь идеальным маленьким созданием, которое произвел на свет. Она так отличается от него и Несты! – Холли, – тихо, чтобы не испугать, позвал он. Девочка подняла глаза и ослепительно улыбнулась: – Папа, посмотри! – И, сунув узел под нос отцу, гордо спросила: – Ну, что ты думаешь? Только по честному. Я вce стерплю. – Что ж, это лучший беседочный узел, который я когда либо видел. – Папа! Это не беседочный узел, а выбленочный! – Хм. По видимому, ты права. Давай ка я рассмотрю его получше за обедом. Ты голодна, хрюшка? Холли, подпрыгнув, поспешно вытерла ладони о брюки: – Могла бы съесть морского дракона. – Господи, надеюсь, нет. Подумай только, вся эта чешуя застрянет между зубами! Холли ринулась в люк и, слетев по трапу, побежала за отцом в каюту, довольно просторную, несмотря на то, что потолок был всего на два дюйма выше головы Алека, с двумя окнами, выходящими на корму, и элегантно обставленную, с привинченным к полу столом, широкой койкой и резным письменным столом красного дерева. |
