|
Он выжал полотенце и обернул распухшую щиколотку. Джинни не могла понять, какая боль сильнее – в ноге или от холода. Потом постепенно наступило онемение, и это было прекрасно. – Лежите смирно. С четверть часа придется потерпеть. Потом я перевяжу вас и отвезу домой. К сожалению, мой судовой врач Греф Прюитт в настоящее время прогуливается по городу с очень раздражительной дамой. – Где он познакомился с этой раздражительной дамой? – Он ее довольно давно знает. Судьба наделила ее, как и Лору Сэмон, фамилией, вызывающей легкое удивление – Суиндел . Не хотите немного бренди? Не важно, все равно вам необходимо выпить. Джинни, выпила бренди, густое, маслянистое, приятно согревшее внутренности. Она сделала три добрых глотка, и Алек широко улыбнулся. – Почему вы ухмыляетесь, как деревенский дурачок? – Над вами. Вы выпили бренди и теперь, бьюсь об заклад, не чувствуете боли. – Не чувствую, – согласилась она. – Держитесь, – велел Алек и, развернув полотенце, положил другое, еще более холодное и мокрое. Джинни задохнулась, но ничего не сказала. Алек вытащил стул из за письменного стола и, придвинув к койке, уселся, скрестив ноги, молча наблюдая, как Джинни опрокинула еще стаканчик бренди, потом еще один. Она взглянула на него и криво улыбнулась. – Вы действительно занимались с ней любовью. – Я уже сказал, что да. Она буквально вымотала меня. Очень хороша в постели, а как нежна! Что значит – любящая женщина! – Я тоже любящая. Алек не верил ушам. Подобные слова не могли сорваться с уст мисс Юджинии! Только не она, эта ненавистница мужчин, с языком словно бритва! Интересно, очень интересно! Алек знал свой характер – вечное стремление идти до конца, играть с судьбой и переходить все возможные пределы, испытывая удачу и других людей. В конце концов, худшее, что она может сделать, – швырнуть ему в лицо холодное мокрое полотенце. – Любящая? Что вы имеете в виду? – Я живу, чтобы любить и быть любимой. А вы разве нет? – Да, особенно прекрасной женщиной. – Это не совсем то, что я хотела сказать, но сойдет, потому что… – Знаю. Потому что я мужчина и не могу понять те неясные и изменчивые оттенки чувств, которые испытываете вы, женщины. – Верно. Кроме того, вы отвратительны и высокомерны… – С меня довольно. Я сидел здесь, размышляя, как получше наказать вас, и не мог придумать… до этой минуты. – Сообразили наконец? Как же именно? – Вы двадцатитрехлетняя девственница… закоренелая старая дева. Глаза Джинни едва не выскочили из орбит, но она благоразумно придержала язык, отказываясь быть втянутой в спор, который, как знала, был проигран еще до того, как начался. – Вы когда нибудь ощущали экстаз, Джинни? Рот ее открылся сам собой. Превосходный и очень искренний ответ, хотя ни слова не было сказано. – Экстаз, дорогое дитя, это ряд наиболее поразительных переживаний, которые может испытать человеческое существо. Так, значит, вам неведомо наслаждение женщины? – Я хочу домой. – О нет, Джинни, я решил, каким будет ваше наказание. И поверьте, вам оно понравится. Только назовите меня волшебником, кудесником, великолепным мужчиной, человеком с золотым сердцем. – Я хочу домой. Она села и сорвала полотенце. Алек так же быстро выхватил полотенце у нее из рук и бросил в ведро с холодной водой, а сам сел рядом, пригвоздив ее плечи к койке. – Хотите знать, что я собираюсь сделать с вами, Юджиния Пакстон? Нет, вы не посмеете… – Что именно? – То, что вы думаете. |
