— Не бузят? — спросила у проводницы её коллега по соседнему, плацкартному, вагону, очевидно любуясь двумя статными офицерами.

— Что ты! Только чай дуют и умные беседы ведут! Даже не пристают.

— А к кому им приставать-то?

— Ой, да иди ты!

— Да что ты, обиделась, что ли?

— Да больно важная ты шишка, чтоб на тебя ещё и обижаться!

— Ну так обиделась?

— Да.

— Ну прости, подруга, с языка сорвалось, уж больно ты важная стоишь, как хозяйка с Медной горы, а не проводница. Захотелось тебя к нам, простым смертным обратно вернуть.

— Привет королевишнам! — мимо прошёл путейный рабочий с молотком. Рабочий был чёрный, как трубочист, дымил «беломориной» в углу рта, шёл вразвалочку, как матрос, и одновременно шаркал ногами, будто шёл на лыжах.

— Хоть кто-то королевишнами ещё называет, да, подруга? Да не дуйся ты, прям обиделась она!

— Да не дуюсь. Так, накатило. Что, хлопнем, как отъедем в царство вечной мерзлоты?

— А то! Кто мы такие, чтоб традиции нарушать. У меня два армянина едут, всё на коньяк зовут, так я с ними и приду. О, глянь, твои офицерики обратно бегут, с мороженым. Детский сад, честное слово.

— Слушай, а у вас было хоть? — Миша доел мороженое первым.

— Что было?

— Ну… ты понимаешь… это самое…

— Это самое — что?

— Ну вот это вот, то самое то!

— Миша, я тут слёзы лью про свою любовь, а ты всё об одном!

— Да как об одном-то? Я же и про любовь спросил и про свадьбу. Это так, ну просто…

— Миша, ну вот всё у тебя к одному сводится! У нас всё не так, как у тебя, понимаешь?

— Нет. Слушай, ну у тебя же нет никого ближе меня. До тошноты вот ты же мне близок, и живём мы вместе, и на лодке, и в общаге, в баню там ходим, из одной кастрюли едим, я для тебя что хошь вот — про всех своих рассказываю…

— Она не такая, Миша!

— А какая? Поперёк у неё? Или ты не проверял? Ну так и скажи, я же что — я же ничего, я вот тоже, знаешь, может, Машу себе такую ищу и каждая из моих может ей оказаться. Мы как сапёры с тобой — неизвестно на каком шаге подорвёмся, просто я более везучий… Ну или ты. Тут сразу и не поймёшь!

— Да ну тебя.

— Дурак, ещё ты забыл добавить.

— Я этого не говорил.

— Ну так было?

— Отстань.

— Не было, значит. Понятно.

— Что тебе понятно, Миша? Такой ты знаток, по «было — не было» определяешь, можно подумать. Эксперт.

— Да если бы, Слава, если бы. Может просто завидую тебе — не думал об этом?

* * *

Первой от Славы пришла телеграмма.

— Пляши, Машка! — встретил их с Егоркой вечером Петрович.

— А можно я? — спросил Егорка.

— Можно и ты, а можете и вместе!

— Петрович, отдай.

— Ты меня глазами этими коровьими не бери — и не такие я видал. Давай, давай!

Петрович помахал телеграммой, и Маша ловко выхватила её из его рук.

— Так, значит, вы со стариками, да?

Он что-то ещё говорил, но Маша не слушала — сняв шапку, села на подставку для обуви и раскрыла листок.

«Письмо выслал тчк пока дойдёт зпт решил телеграммой тчк доехал хорошо зпт люблю зпт скучаю вскл»

Егорка сидел на полу и стягивал бурки. Пальтишко, шапка, шарф и рукавички уже валялись на полу: раздевался Егорка уже сам, но до вешалки не доставал.