Э-э нет, подумала Эшли. В ее планы вовсе не входило любезничать с веснушчатым громилой-шутником, у которого на лбу прочитывалось слово «бабник», написанное крупными пламенеющими буквами. Да и вообще ей нравился другой тип мужчин, более утонченный. А этот рыжий, да еще на красной машине! Какой-то… пожарный!

— И хорошо, что не сталкивались. Надеюсь, сегодняшним столкновением все и ограничится.

Эшли поддернула висящую на плече сумочку, гордо повернулась и направилась к входным дверям, не удостоив «пожарного» более ни единым взглядом, но на всякий случай, контролируя прямизну спины и уверенность походки. Начало дня можно было назвать лишь отчасти досадным, однако дальше, все пошло по нарастающей. Выходя из лифта на своем этаже, Эшли зацепилась за практически невидимый металлический порожек и со страшным треском сломала каблук. Три года она работала в этом здании, но еще ни разу не спотыкалась на абсолютно ровной площадке у лифта. Чертыхаясь, она стащила искалеченную туфлю и, провожаемая сочувственными взглядами, заковыляла к себе.

К счастью, в шкафу обнаружилась запасная пара вполне сносных туфель, а обескаблученные отправились в мусорную корзину. В течение нескольких последующих часов ничего плохого не происходило, но Эшли прекрасно знала, что неприятности имеют гадкое свойство наслаиваться друг на друга. И главная, ждала впереди: вскоре после обеда позвонил ее бывший муж. У Виктора уже несколько лет была другая семья, года полтора назад у него родилась дочка; тем не менее, он систематически объявлялся, чтобы наговорить Эшли гадостей и оповестить о собственных карьерных достижениях, — Виктор трудился спортивным обозревателем на телевидении. Эшли не были вполне ясны мотивы, заставлявшие его по-садистски наслаждаться их регулярными малосодержательными разговорами, пока ее подруга — профессиональный психолог — не объяснила, что он испытывает моральное удовлетворение, придерживая неустроенную неудачницу Эшли при себе в качестве постоянного объекта для издевок, и как истинный самец попросту самоутверждается на безвольно огрызающейся бывшей жене.

Очередная беседа не стала исключением. Эшли вышла из себя сразу же, едва Виктор поинтересовался, как поживает мальчик. Отчего-то он не любил называть по имени их восьмилетнего сына Марка — чудесного рассудительного умника, явно пошедшего не в отца. Правда, Эшли бесилась еще больше, когда Виктор говорил о своих детях «моя девочка» и «твой мальчик» — это было куда оскорбительнее и унизительнее. Она процедила, что мальчик будет отдыхать у бабушки до конца августа. Виктор немедленно оживился и начал многословно, с ненужными подробностями, рассказывать, как они с семьей отдыхали в восхитительном местечке Бейфилд — какие там песчаные пляжи, какая теплая вода, какой дивный ресторан в виде старинной ветряной мельницы.

Эшли, проведшая все лето в городе, завистливо выслушала сие идиллическое повествование и поинтересовалась, не молотым ли зерном кормят в этом ресторане. Виктор моментально отозвался, что на подаваемой там расчудесной еде Эшли раздалась бы еще раза в полтора. Хотя ее и сейчас проблематично сравнить с тростинкой. Это был удар в самую больную точку — его, похоже, Виктору и не хватало для полного ублаготворения. В заключение он попросил передать Марку, что купил ему в подарок игрушечную яхту, которую и вручит при первом удобном случае.

Положив трубку, Эшли поняла: настроение бесповоротно испорчено. В то время, как другие разъезжали по курортам и престижным спортивным турнирам, она никак не могла наладить личную жизнь, совершить карьерный прорыв (с занимаемой ею должности сложно было прыгнуть на ступеньку-другую выше), да еще злоупотребляла сладостями.