Переговоры завершились несколько скомкано. Николас, наконец определившийся, со своими требованиями, неожиданно резко закруглил размеренную беседу, вызвал секретаршу и попросил выделить для Полин рабочее место рядом с его кабинетом. Сошлись на том, что Полин будет приезжать раз или два в неделю, привозить предварительные варианты уже сверстанных полос, а затем дорабатывать их прямо здесь — по его указаниям. Она поднялась, растерянно улыбнулась и позволила Николасу любезно с собой распроститься. Полин выходила из кабинета, отчего-то чувствуя себя расстроенной: то ли причина заключалась в том, что при их разговоре присутствовал абсолютно лишний Сол (действительно, не стоило его сюда тащить), то ли она втайне надеялась на более теплое и развернутое прощание, сулящее определенные перспективы. А может, ее смутила фотография на столе. Или то, что ее с первого взгляда не оценили по достоинству. Как бы то ни было, к лифту она шла, мрачно глядя себе под ноги. Сол смотрел на нее удивленно.

— Что тебя так разозлило, Полли?

— Ничего. Просто я подвержена внезапным перепадам настроения. Переняла эту отвратительную манеру у моей Кати. Почему ты молчал? Рта не раскрыл?

— Меня ни о чем не спрашивали. Меня, если помнишь, вообще не звали.

— Ладно, проехали… А ты не знаешь, чей портрет стоит у Николаса на столе?

— Знаю. Его сына. Я ведь в свое время через него и вышел на Николаса.

— Каким образом?

— Это была многоходовая комбинация… Есть у меня знакомый парень — тоже фотограф, совсем молоденький, но очень талантливый. Предпочитает, как он сам говорит, «делать искусство». Он однажды сообщил, что получил через хорошего приятеля, предложение поработать на одну сантехническую компанию, но ему страшно не хочется. А мне всегда хочется. Подзаработать. Я сказал, что готов перехватить предложение, и тогда он связал меня с этим приятелем — ну, сыном Николаса, — а тот и дал мне координаты своего папаши.

— А Николас женат?

— Вроде бы нет.

Вот и славно, резюмировала Полин, немного повеселев. В конце концов, несколько холодный прием ничего не значит. Она умна, привлекательна, остроумна — ну что ей стоит произвести впечатление на этого старого моржа? Они теперь будут видеться регулярно, следовательно, все в ее руках. По дороге домой Полин напряженно размышляла, почему общение с дюреровским персонажем вызвало столь внезапные перепады настроения и желание активизироваться. Вывод оказался бесспорным: ее совершенно неожиданно, стремительно «зацепило». И дело, конечно, не только в его потрясающе вырезанной верхней губе… Хотя и в ней тоже.

Половину субботы, Кати таскалась за Полин по всей квартире и ныла, жалуясь на необъективность учителя физики, предательство мальчика, успевшего за лето полюбить другую, и собственные прыщи. Если первые две проблемы разрешить было невозможно, то к третьей Полин приступила довольно энергично.

— Говорить, что прыщи нисколько не портят твою хорошенькую мордочку, бесполезно, да? И что они сами пройдут в свое время, тоже бесполезно?

— Мама!

— Ну, хорошо. Завтра я куплю тебе набор аксессуаров для истребления этой гадости. Специальный лосьон и еще такие липкие ленточки, чтобы очищать носик. А ты, Кати, лучше измени прическу. Не убирай волосы с лица, наоборот: прикрой ими лоб. Спусти пряди вдоль щек… Вот так. Снизу можно подвить феном, а сбоку приколоть бантик. Посмотри, как здорово получилось! Полное сокрытие недостатков плюс новый стиль. Я бы назвала его «Ретро-65». В то время, насколько я знаю, все носили примерно такие прически.