Вадим погрозил сирене кулаком. Она тихо рассмеялась и с негромким плеском скрылась в воде.

— А ведь остров-то, похоже, существует на самом деле, — задумчиво молвил Флор. — Не там ли «Екатерина» застряла?

И распорядился добавить еще один лисель.

Но никакого острова русские мореходы не увидели. Впереди вода вела себя так, точно взбесились какие-то таинственные подводные духи: огромная прозрачная толща вращалась, как будто ее замешивало невидимым смерчем. Воздух над водоворотом стоял спокойный, никакого ветра там не наблюдалось. Просто воронка, уходящая острием куда-то в невероятную глубину.

А на поверхности воронки плавали обломки золотых черепиц, вырванные с корнем деревья, смятые плоды, охапки веток, покрытых цветами… Несколько раз показывались люди — одни были уже мертвы, другие — еще живы.

— Лодки на воду! — крикнул Флор. — Попробуем спасти кого-нибудь!

Не задавая лишних вопросов, новгородцы спустили на воду две шлюпки и, изо всех сил налегая на весла, ринулись к месту бедствия. К самой воронке они, понятное дело, приближаться не рисковали, чтобы и их не затянуло в бездну, но на веревках бросили палки, чтобы утопающие могли ухватиться.

Сирены бесновались повсюду. То и дело из волн выпрастывались их белые руки, выскакивали бледные лица с горящими глазами. Ласковое пение сменялось угрожающими воплями и скорбными криками. От этого водопада эмоций кружилась голова. Вадим, находившийся на одной из лодок, чувствовал: еще немного — и он утратит рассудок. Невозможным казалось находиться рядом с такой невероятной болью, которой звучала в пронзительных голосах сирен.

Люди погибали молча. У них едва хватало сил бить руками по воде. Двое или трое успели ухватиться за палки, и новгородцы тянули их к лодкам.

Но никого из англичан среди спасенных не было.

Раздумывать здесь было некогда. Весла гнулись, водоворот разрастался, грозя утащить с собой и лодки. Новгородцы поспешили прочь.

Двое вытащенных из воды оказались голландцами, и звали их одинаково — Ганс. Оба прожили на острове сирен больше пяти лет. К сожалению, их языка на «Святой Анне» не понимали, и потому разобрать удалось очень немногое. Поначалу спасенные просто плакали и отказывались даже смотреть на других людей. Оба были одеты очень причудливо, в какие-то сплетенные из травы и листьев облачения, «навроде поповских», как по каким-то ему одному известным признакам определил дядя Ляпун. Им отдали запасные рубахи и штаны, чтобы «не страмились».

От пищи оба отказались и заснули прямо на палубе. Предусмотрительный Флор привязал их к мачте, чтобы во сне голландцев не смыло за борт — а также чтобы они крепко подумали, прежде чем бросаться в воду. Странными они казались новгородцам. От «Гансов» чего угодно можно ожидать. К тому же и сирены от корабля отстали еще очень нескоро.

«Екатерину» «Святая Анна», ко всеобщей радости, повстречала только на рассвете второго дня после шторма. Корабль выглядел вполне целым, только парусов у него не хватало. Тем не менее, и с теми, что сохранились, англичанин бежал по волнам весьма резво.

Подойдя ближе, Флор перегнулся через борт и закричал:

— Эй, Стэнли! Крофилд! Ты здесь?

— О, я вполне здесь, — отозвался ему англичанин. Рядом с ним стоял старик, которого Флор прежде никогда не видел.

— Мы проходили рядом с водоворотом, — сообщил Флор. — Как будто затонуло сразу несколько кораблей. Много людей погибло. Странно, что там какие-то деревья плавали… Ты его видел?

— Вполне.