— А серьёзно?

— А что, слабо поверить? —  усмехнулся он. И добавил серьёзно: —  Не знаю я, кто это. Первый раз прошлым летом увидел. Как туман от реки — так она здесь танцует.

— И что, не пытался подойти, познакомиться?! —  изумился я. —  Она же тебе… —  я не договорил. Роман покачал головой:

— Не пытался. Зачем?.. Пошли, нам вон туда. В переулок — и ты дома. Со стороны задней калитки, ты там был? —  я кивнул. —  Да ты запоминай, запоминай, тебе этим путём часто ходить…

   …Дома была тишина. Тётя Лина явно легла спать, не дожидаясь ни сына, ни племянника. Но меня это почему?то не обидело и не задело. Чего ей нас ждать, да и беспокоиться особо — чего?

   Я прошёлся по комнатам, отметив, что начинаю ориентироваться в них очень неплохо — похоже, дом меня «принял» и перестал шутить. Везде были разбросаны светлые ночные полосы, квадраты и прямоугольники из окон. Стояла тишина — такая глубокая, что я слышал, как тикают в соседних комнатах часы.

   Я зевнул и потянулся. Неспешно прошёл к себе, проверил почту. Опять та же бодяга, но уже меньше — слава богу, цивилизованный мир начинает про меня забывать… Я написал письмо матери — что ухожу в поход и в ближайшее время буду недоступен для переговоров. Потом посидел, глядя в экран компьютера, отправил письмо, вырубил аппарат и пошёл мыть ноги, всё больше и больше ощущая, что меня с непреодолимой силой клонит в сон, в туман, в непрозрачную спокойную воду лесного озера — тишина, темнота, покой…

9. НА РЕЧКЕ ПЕРЕКАТНОЙ

   Юрка разбудил меня около четырёх — я проспал всего часа четыре. За окнами была тишина (ни единая птичка ещё не чирикала) и густой туманище, липнувший к окнам. Я обалделым рывком сел в постели и уставился на моего двоюродного, выпустившего моё плечо. Похоже, он и не ложился — во всяком случае, одет был точно так же, как во время нашего расставания вечером, губы припухли (нижняя посередине немного кровила), а под глазами было слегка помечено синим.

— Вставай, нам ещё собраться надо, —  сказал он и широко, с наслаждением, зевнул. —  Я на кухню, а ты давай, давай, приводи себя к бою.

— А… да–да… —  я поднялся, качнулся, ухватился рукой за спинку кровати. И как?то резко, толчком — проснулся, потому что неожиданно и бесповоротно сообразил: ни одна шутка не может быть такой затянувшейся!!!

   У меня запрыгали руки. Из них падали подушка, простыня и вообще всё, к чему я прикасался. Кое?как я заправил постель и посмотрел на неё со странным чувством. За несколько дней я успел к ней привыкнуть. А что, если я больше никогда?..

   Помотав головой, я отправился на кухню. Юрка, сидя перед открытой дверцей погребка в полу — просто выложенная кирпичами сухая и прохладная ямка — задумчиво смотрел внутрь.

— У меня… —  просипел я и кашлянул. Юрка посмотрел на меня задумчиво. —  У меня нет ничего. В смысле, снаряжения… я не думал…

— Сейчас найдём, —  Юрка встал, потянулся — как я ночью.

— А тётя Лина…

— Да знает она. Я сказал, что уходим дней на десять.

   Я заткнулся. Всё?таки это было для меня непостижимо. Только что вернулся, теперь уходим ещё дней на десять. В тайгу. Вдвоём. И как будто так и надо.

* * *

   В сарайчике в саду я подобрал себе камуфляж — штаны, куртку, жилет — и рюкзак, потрёпанный, но надёжный. Кроссовки решил оставить свои — одни из привезённых, не менее надёжные.