Похитительница основательно подготовилась, продала свою воронежскую квартиру и сняла жильё в Москве. Каждое утро она являлась к дому, где жил Белецкий с женой и дочерью, и подкарауливала Галинку во дворе, выдавая себя за соседку. Она дотошно изучила расписание артиста и точно знала, во сколько он выезжает из дома по утрам, во сколько возвращается после спектаклей. Она упорно втиралась в доверие к его жене и терпеливо выжидала удобного момента. В снятой ею квартире всё давно было подготовлено и куплено для малышки, дожидаясь её появления: детская одежда, игрушки, кроватка, коляска, бутылочки и даже памперсы…

За то время, что Алина провела с похитительницей, лже мама не причинила ей никакого вреда. Напротив, она окружила её поистине материнской заботой и лаской. Она по настоящему любила её и верила, что вскоре пелена спадёт с глаз Белецкого, он вспомнит о своей любви к "Тонечке", устыдится и вернётся к ней, бросив свою обманщицу жену. И они будут втроём жить долго и счастливо…

Узнав все эти подробности, Галинка почувствовала даже некоторое подобие жалости. Эта сумасшедшая женщина действительно уверовала в то, что является мамой чужой дочери, её сердце действительно было полно любви к Алиночке и, вероятно, разрывалось от боли в разлуке… Галинка и хотела бы её ненавидеть – но при всём желании не могла. Тонечка и так получила по заслугам – её при любом раскладе ожидала психиатрическая больница.

Чудесные запахи, разливающиеся из кухни по всей квартире, разбудили и Белецкого.

– Ммм… – произнёс он, – чую, тётя Ксана оседлала своего любимого конька – принялась готовить как на роту солдат. И каждый день – непременная смена меню из десяти блюд… Я просто обожаю свою тёщу, – он протяжно зевнул.

Галинка лежала к нему спиной, но услышала по голосу, что он довольно улыбается и вообще проснулся в отличном настроении.

– А больше всего я обожаю свою жену, – руки мужа обхватили её талию, и он притянул её к себе, прижав к своему животу. Она даже спиной, через пижаму, почувствовала, какой он был горячий и… горячий. Похоже, аппетит у него разыгрался не только на еду.

– Как же я тебя хочу, – глухо пробормотал он, ещё не окончательно проснувшись и уткнувшись носом ей в затылок, пока его ладони, забравшись под ткань пижамы, поглаживали Галинкину грудь – аккуратно, почти невесомо, точно примеряясь. – Какая же ты красивая…

– Красивая? – блаженная лёгкость и нега, овладевшие было Галинкой, улетучились без следа. – Да уж, красотка, каких поискать… – добавила она с нервным смешком.

– Не понял, – голос мужа посерьёзнел. Он перевернул Галинку лицом к себе, с тревогой заглянул в глаза, приподнявшись на локте.

– Галюша, что то не так в том, что я сказал? Почему ты сердишься?

– Я не сержусь, тут другое… Саш, ты правда веришь в то, что говоришь, или просто меня утешаешь? – решилась она на откровенный вопрос. Не было больше сил накручивать себя и дальше мучаться сомнениями.

– Утешаю?! – глаза у него полезли на лоб. – Да о чём ты, вообще?

– Я… постоянно комплексую, – Галинка отвела взгляд, чувствуя, как пылают щёки от стыда. – Мне кажется, я просто не могу нравиться тебе… такой.

– Какой – такой?

– Ну… – она замялась. – Толстой… страшной… некрасивой.

– Толстой и страшной?!

Он откинул голову на подушку и истерически расхохотался.