– Толстой и страшной?!

Он откинул голову на подушку и истерически расхохотался.

– Всё ровно наоборот, Галюша. Наоборот! – произнёс он, отсмеявшись. – Ты безумно меня привлекаешь, и до сегодняшнего утра я был свято уверен в том, что это со мной что то не так.

– То есть? – ошеломлённо переспросила она.

– Как то у нас с тобой всё непросто в последнее время, а? Ты постоянно во мне сомневаешься… – он вздохнул и отвёл с лица Галинки упавший локон, мимолётно коснулся ладонью её щеки, губ… – Маленькая моя, я хоть раз давал тебе повод считать, что ты перестала нравиться мне, как женщина? Что ты меня не возбуждаешь? Да я ревновал, как придурок! Мне казалось, что все мужики на тебя пялятся, такая ты стала красивая.

– Ты… просто не видел меня толком после родов, – неуверенно возразила Галинка. – Тебе кажется, что я стала красивая, а на самом деле наоборот…

– Помолчи, – застонал он, – не желаю даже слушать этот бред. Господи, а я то идиот, думал, что дело во мне. Что я тебе больше не интересен…

– Ты… ты единственный мужчина в целом мире, который мне интересен, и прекрасно знаешь это, – Галинка несмело скользнула пальчиком по его животу и ниже, будто впервые, вернее – будто вновь исследуя давно забытую территорию.

Он ловко подхватил её под мышки, приподнял, как куклу, и усадил на себя сверху, чтобы она чувствовала себя хозяйкой положения и не напрягалась.

– Хочешь, расскажу тебе, какая ты? – тихо спросил он, расстегнув верхнюю пуговичку на её пижаме. – Ты просто не видишь себя со стороны и не можешь оценивать объективно. Но я то могу!

Руки его продолжали медленно, но непреклонно расстёгивать пуговицы – одну за другой, а губы шептали:

– "Голубка моя, в ущелье скалы, под кровом утёса, дай мне увидеть твой лик, дай мне услышать твой голос! Ибо твой голос – приятен, и лик твой красив!.. Голуби – очи твои… Как красная нить – твои губы, и уста красивы…"*

Галинка прикрыла глаза, наслаждаясь звуком его голоса, нежного и одновременно возбуждающего.

– "Вся ты прекрасна, подруга моя, и нет недостатка в тебе…"

"А может быть, он и прав, – подумала она отстранённо. – Может, не такая уж я и… страшная". Ведь всё поведение мужа на протяжении этих месяцев свидетельствовало об обратном. Просто она не верила ему. Точнее, не хотела верить, зациклившись на собственных ощущениях.

– "Кто это, смотрящая, как заря? Как луна – прекрасная? Светлая, как солнце?.." – он расстегнул последнюю пуговицу.

Галинка вдруг испытала старое, почти забытое чувство: ощущение собственной власти, женской власти над мужчиной. Как же это прекрасно, когда он любуется тобой и твоим телом; когда то, что он видит – безумно заводит его…

На какой то миг Галинка как будто увидела себя его глазами: после родов она по настоящему расцвела, движения стали более плавными и женственными, исчезла девчоночья порывистость, даже угловатость. Да, она немного округлилась в бёдрах, но талия по прежнему стройная, грудь стала ещё более пышной, а смугловатая кожа словно светилась изнутри.

Галинка помогла мужу высвободить себя из плена рукавов и отбросила пижаму в сторону. Тряхнула головой, и светлые волосы тяжёлыми густыми прядями рассыпались по изящной линии плеч… Она снова чувствовала себя красивой, привлекательной, желанной. Да ещё какой желанной – она ощущала это, сидя на нём сверху. Прогнувшись в пояснице, она качнулась вперёд, оказавшись у мужа на груди. Он чуть ли не зарычал от нетерпения.

– Клянусь, если сейчас сюда заявится кто нибудь… пусть даже толпа журналистов или твоя мама с кастрюлей борща… это меня не остановит.