– Пошли, пошли, – атаковала Зоя, – закругляйтесь – и на пруд. Я уже раз купалась. Вода как в ванне.

Озеров, успевший за эти дни выкупаться в Средиземном море и в Тихом океане, брезгливо поморщился:

– В таком болоте? На дне ил. Берег грязный.

– Конечно, это вам не Рио‑де‑Жанейро. В море лучше. Только мы, к сожалению, не можем перенести море в Федоскино.

– А вдруг? – загадочно сказал Озеров. Его словно что‑то подхлестнуло. – Хотите в Рио?

– Вы мечтатель, Андрюша. Только не повторяйте Остапа Бендера. Удовлетворимся нашим благословенным прудом.

– Серьезно, хотите? – жарко зашептал Озеров, теряя последние остатки осторожности. – Хотите, будут и море, и пляж? Знаменитейший пляж Копакобана.

– А вы не рехнулись, Андрюша?

Но Озеров уже повернул браслет. К ногам Зои выплеснулась и откатилась, шурша по песку, невысокая пенистая волна. Берег казался кремовым, сверкавшим на солнце, как перламутровая раковина. Комнату залило ослепительным светом. «Кто‑нибудь увидит с улицы, испугается, будет кричать: „Пожар!“ Ведь у нас уже вечер, темнеет, – подумал Озеров. – Ну да ладно, будь что будет!»

– Идем! – крикнул он и вытолкнул онемевшую от удивления Зою за оранжевую рамку на пляж.

Она оглянулась и умолкла. Ни школы, ни Подмосковья, ни темнеющего вечера не было. Океан сверкал, как хрустальное зеркало. Над жемчужным берегом пылала беспримесная тропическая лазурь. Пляж был пустынный и ровный; чуть поодаль, ближе к городу, на нем уже гоняли футбольный мяч. А еще дальше, где тянулась вдоль берега белая полоса небоскребов, пляж пестрел шезлонгами и купальщиками, как пятнистая картинка абстракциониста.

– Где мы, Андрюша? – прошептала Зоя.

– В Рио‑де‑Жанейро, – весело сказал Озеров. – В бухте, за городом.

Он разделся и бросился навстречу волне.

– Идите сюда! – крикнул он Зое. – Что вы стоите, как сомнамбула? Вы же хотели купаться.

Зоя, действительно как сомнамбула, медленно сбросила платье и вошла в воду.

– Это какое‑то колдовство, Андрюша. Где мы?

– Я же сказал: в Рио.

Зоя стояла по пояс в воде, растерянно озираясь. Она все еще ничего не понимала. Набежавшая волна накрыла ее с головой.

– Море! – закричала она. – Ей‑богу, море! Настоящее, соленое! Ничего не понимаю!

– А вы плывите сюда и все забудьте.

Минуту спустя они уже ни о чем не думали и ничего не ощущали, кроме моря и солнца, теплой, солоноватой волны и жемчужного берега.

– Кто‑то идет, Андрюша, – вдруг сказала Зоя, – к нашей одежде идет. Вон посмотрите.

По берегу к воде шел человек в форменной фуражке и куртке.

– Полицейский, наверно, – всмотрелся Озеров.

– Я боюсь, Андрюша.

– Чего? Мы никого не убили и не ограбили. Что может сделать нам полицейский? – с наигранной бодростью проговорил Озеров.

Впрочем, он сам был не очень в этом уверен.

– Нет‑нет, я боюсь, – испуганно твердила Зоя. – Мне страшно. Я хочу домой.

Озеров, стоя по пояс в воде, повернул браслет, и на море, почти вплотную над водой, возникла знакомая школьная комнатка. В тусклой на солнце, но все же заметной оранжевой каемке они увидели постель, темное окно, настольную лампу.

– Влезайте скорее, а я одежду принесу.

Озеров помог Зое забраться в комнату, как в лодку из воды, – и все пропало, Зоя и комната. Он был один в Бразилии, один в океане. Только вдали на берегу стоял у воды полицейский.