Но Бэннер медлила.

– Где ты собираешься ночевать? Во флигеле?

– Нет. Еще ночку надо побыть рядом с Бураном. Буду спать, как и вчера, на конюшне.

– Не слишком-то здесь удобно. – Бэннер высвободила руку из тисков.

– Очень даже удобно. А теперь пошли…

– На чем ты будешь спать? У тебя есть матрас?

– Матрас? – Джейк почти кричал, хотя ни за что не признался бы, почему вышел из себя. – Ты говоришь с человеком, который чаще ночует под открытым небом, чем под крышей.

– Ну и что? Зачем спать черт-те как, раз нет необходимости? – парировала Бэннер.

Джейк не успел остановить ее. Бэннер отвернулась и принялась обследовать стойла в поисках его седельной сумки и скатанного в трубку походного одеяла. Обнаружив их, она уперлась руками в бока, посмотрела ему в лицо.

– Джейк Лэнгстон, что подумают люди, если узнают, что Коулмэны из Излучины заставляют своих гостей спать как приблудных псов?

Шаль распахнулась на ее груди. Она позволила Джейку рассмотреть глубокий, обрамленный розочками вырез сорочки и то, что скрывалось за ним. Затем, уже почти перестав нервничать, спокойно запахнула шаль, но не сдвинулась с места, пытаясь раздразнить его.

– Чудесно, милочка, – с трудом, как будто его челюсти сводило судорогой, выговорил Джейк. – А теперь уходи, тогда я воспользуюсь этой постелью, раз уж ты ее откопала.

– Нет, сперва я устрою все поудобней. Подай-ка мне несколько запасных лошадиных попон. Они чистые. Будет, по крайней мере, что подстелить под твое одеяло.

Джейк нетерпеливо взъерошил волосы, но все-таки принес попоны и, протянув их девушке, коротко бросил:

– Поспеши. Уже поздно, тебе пора домой.

Он стал мрачнее тучи, но Бэннер будто не замечала его состояния. Стараясь не раздумывать, что бы это могло значить, она бросила одеяло на пол и с излишней суетливостью встряхнула первую попону, а потом расстелила ее на сене. И так три раза. Наконец дошла очередь до одеяла. Бэннер положила его сверху и опустилась на колени расправить складки. Может, она догадывалась, что шаль с одного ее плеча упала и потянула за собой рукав сорочки, но не сделала даже попытки исправить положение.

Под тонкой тканью трепетали ее груди. Протянув руки, чтобы поправить соломенный тюфяк, она ощутила их тяжесть. Она натянула подол сорочки на колени и почувствовала, как легкий батист ласкает соски. В свете фонаря цвет ее кожи казался еще ярче. Оттеняли ли блики света нежную ложбинку между грудями? Заметил ли Джейк, что она больше не двенадцатилетняя девчушка-с-зареванной-мордашкой? Набравшись смелости, Бэннер встала и посмотрела ему в лицо.

– Так гораздо лучше, правда?

Джейк вытер ладони о штанины. Морщины по бокам его рта углубились. На виске билась жилка.

– Да, так лучше. А теперь спокойной ночи, Бэннер.

Он резко отвернулся и принялся перекладывать вещи из сумки на служившую полкой планку в стене стойла.

– Но я не засну.

– Все равно, ступай ложись.

– Не хочу.

– Я хочу.

– Почему?

– Потому что не годится тебе быть здесь как… ну, так.

– Почему?

– Потому что.

Он будто сгорбился, будто приготовился к обороне. Движения его стали быстрыми, но неуклюжими. Казалось, ему стоило немалых усилий установить стаканчик для бритья на узкой полке.

– Джейк… – Он что-то промычал в ответ. – Джейк, посмотри на меня.

Он застыл. Руки его прекратили бессмысленную суету. Вцепившись в верхнюю перекладину стены, он постоял с минуту, глубоко вздохнул.