Прохора не было. На столе стояла кринка молока и лежал большой ломоть хлеба. Уже засыпая, Ваня спохватился, что не зашел навестить Гришу, но решил сделать это завтра.

Проснулся Ваня от резких толчков. Прохор сильно тряс его за плечо.

— Ваня, вставай скорей!

— Что такое?

— Поднимайся, дружок. Сейчас полетишь.

— Куда полечу? — с недоумением спросил Ваня.

— Давай, давай… Некогда, торопил его Прохор. — Боевая тревога! Некогда ждать. Какие у тебя вещи есть, всё забирай.

— Ничего у меня нет.

— Тем лучше.

Ваня начал понимать, что произошло какое-то важное событие, и заторопился.

— Самолет прилетел, — рассказывал Прохор уже на ходу. — Неделю ждали. Радиста нам прислали и станцию. Сейчас с Москвой будем говорить, как по телефону.

— Ну, а я-то зачем? — допытывался Ваня.

— Николай Павлович всё скажет. Иди, не отставай.

Ваня бежал вприпрыжку, спотыкаясь о кочки, камни. Шли прямо по полю, не разбирая дороги. За перелеском, на лугу горели костры и между ними черным силуэтом четко вырисовывался самолет.

Когда они подошли к самолету, Гриша, закутанный в тулуп, уже сидел в кабине.

— Долго вы копались! — встретил их Николай Павлович. — Ваня, я решил тебя с Гришей отправить. Делать тебе здесь нечего, а Грише нужен сопровождающий. Одним словом, лети, дружок. Вот тебе два письма. Это письмо официальное. Ты отдашь в штабе…

Николай Павлович подробно объяснил, что нужно делать, к кому обращаться.

— А это письмо к другу моего отца. Раньше он работал в Ботаническом саду. Разыщи его и передай письмо. Очень может быть, что ты у него устроишься работать. Не потеряй. Желаю тебе счастья. Война кончится, соберемся вместе…

Кто-то потряс Ванину руку, кто-то похлопал его по плечу, и крепкие руки подсадили в самолет. Из темноты подбросили Ване полушубок.

— Надевай. Холодно будет, — крикнул Прохор.

Затем мальчика привязали ремнями к сидению.

— Ваня, летим! — услышал он сбоку голос Гриши.

Хотелось ответить, но треск мотора заглушал слова.

Самолет покачнулся, начал слегка подпрыгивать и, подпрыгнув последний раз, вдруг пошел плавно. Костер мигал внизу. Над Ваней сияли крупные звезды.

Часть третья

Ленинград

Ваня шел по широкому проспекту города и на каждом шагу удивлялся. Какая масса каменных домов, и вся земля залита асфальтом. Рельсы. Проволока. Фонари. Вывески. На перекрестках улиц большие часы. Мальчика поражали масштабы. Раньше он много слышал о городе Ленина, но совсем другое дело — увидеть своими глазами то, что разглядывал когда-то на маленьких фотографиях. Блокада наложила тяжелый отпечаток на город, и Ваня понимал, что таких уродливых пристроек у витрин магазинов раньше не было. В одном доме помещается народу больше, чем на всей улице сто родного городка. Больше всего Ваню поразила Нева.

Речушка в его городе казалась маленьким ручейком по сравнению с этой громадной рекой. Правда, ему не понравился мертвый гранит набережных. Если бы на месте камня по берегам росли деревья и кустарники, это было бы приятней. Подстриженные деревья на площади Жертв революции удивили Ваню.

Он привык видеть естественные широкие раскидистые кроны и, глядя на эти шарообразные, хотя и запущенные деревья, думал: «Зачем это?»

Ваня возвращался из больницы, где лежал Гриша, и сделал большой крюк, чтобы посмотреть город.