Изменить размер шрифта - +
Обидно, что памятники были закрыты досками и засыпаны песком. Повернув голову, он неожиданно увидел дом с колоннами на втором этаже, который много раз попадался на фотографиях. Странно было видеть дом, очертания которого так хорошо знакомы. Словно встретил близкого человека.

Навстречу шел мужчина в форме железнодорожника. Ваня насторожился. Это был уже не первый железнодорожник, шагавший в этом направлении. В голове мелькнула смелая мысль: «А что если попытаться спросить об отце?» Как раз в это время его обогнала девушка в железнодорожной куртке. Ваня догнал ее и зашагал рядом.

— Скажите, пожалуйста, где здесь железнодорожная контора?

— Не знаю, мальчик, какую контору тебе надо. Здесь помещается Правление Октябрьской дороги.

— Видите ли, в чем дело. Мой отец работал машинистом, а во время наступления немцев уехал на паровозе в сторону Ленинграда.

Девушка оглядела Ваню с ног до головы и с улыбкой спросила:

— Ну так что?

— Где я могу справиться о нем?

— Зайди в отдел кадров.

Она свернула в подъезд большого серого здания. Ваня не отставал. Здесь его остановила дежурная.

— Ты куда?

— Мне надо по делу.

— Какое такое дело?

Ваня подробно рассказал, откуда приехал и что ему надо в Правлении дороги. Женщина стала расспрашивать о подробностях жизни в оккупированном городке, о партизанах, и только когда мальчик рассказал всё, что знал, пропустила наверх, указав номер комнаты, куда ему надо обратиться.

Надежда крепла. Если взрослые люди не видели ничего особенного в том, что он пытался разыскать отца, то, значит, это возможно. В конце темного коридора помещалась комната с указанным номером. Четыре женщины сидели над бумагами и писали.

— Тебе чего, мальчик?

Ваня сказал, зачем он пришел.

— У нас таких сведений нет. Нужно запрашивать Москву.

— Хорошо. Вы запросите, а я подожду, — наивно согласился Ваня.

Женщина с удивлением взглянула на него и, поняв, что он не шутит, рассмеялась.

— Ого, какой бойкий!

В этот момент дом вздрогнул, где-то недалеко ударил снаряд за ним другой, третий. Женщины переглянулись, но никакого страха на их лицах Ваня не увидел.

— Обстрел, Марья Васильевна.

— Слышу, не глухая.

— Опять, наверно, по трамвайной остановке.

Ваня уже успел заметить, что ленинградцы так привыкли к налетам авиации и обстрелам, что не обращали на них особого внимания. Больше всех тревожились милиционеры, дворники, на обязанности которых лежало заставлять жителей спускаться в бомбоубежища.

Снаряды рвались поблизости, дом поминутно вздрагивал, а женщины продолжали писать, как ни в чем не бывало.

— Как же мне быть? — спросил мальчик. — Меня партизаны на самолете сюда отправили.

Женщины бросили работы и окружили Ваню.

— Какие партизаны? Откуда ты приехал?

Женщины пригласили его за перегородку, усадили на стул, угостили чаем, не переставая задавать вопросы.

— А как же мне быть? — спросил снова Ваня, когда всё было рассказано.

— Ты насчет отца? Подожди, сейчас мы что-нибудь выясним. Как его фамилия?

— Морозов Степан Васильевич.

Высокая женщина записала на бумажке сведения и вышла из комнаты.

Обстрел кончился.

— А что ты думаешь здесь делать? — спросила пожилая.

— Не знаю. Учиться и работать.

— А где ты живешь?

— В общежитии.

— А кто тебе дает карточку?

Ваня замялся. В штабе его предупредили о военной тайне, и он боялся выболтать что-нибудь лишнее.

Быстрый переход